«Девочка с персиками» – одна из самых узнаваемых картин в истории русской живописи. Она известна не только посетителям Третьяковской галереи или собирателям альбомов живописи. Репродукцию можно встретить где угодно, вплоть до коробок конфет. Но создатель этого пленительного образа, Валентин Александрович Серов, прославился еще многими выдающимися полотнами.
Учиться – только живописи
В 2015 году исполняется 150 лет со дня рождения художника Валентина Александровича Серова. Родители его были людьми незаурядными. Отец – известный композитор и музыкальный критик Александр Николаевич Серов, автор популярнейших опер. Мать – пианистка, ученица самого Антона Рубинштейна. Она вышла замуж в 16 лет и была младше мужа на четверть века. К Серовым приходили старые друзья отца – художники Ге и Репин, скульптор Антокольский, путешественник Миклухо-Маклай, писатели Тургенев и Достоевский, поэт Майков. А друзьями матери были молодые эмансипированные дамы и студенты-нигилисты.
19 января 1865 года в семье родился мальчик, его назвали Валентином. Чтобы не путать с матерью, Валентиной Семеновной, имя сократили до Тоши, а потом оно переродилось в Антона. Так его и звали всю жизнь близкие друзья. Через шесть лет Александр Серов скоропостижно скончался, и овдовевшая мать отправилась в Мюнхен продолжать музыкальное образование, а сына отправили к маминой подруге, «тете Талечке», Н.Н. Друцкой-Соколинской, в имение Никольское Смоленской губернии, где та основала коммуну. Из Тоши и «под-опытной» крестьянской девочки решили растить идеальных людей. Самообслуживание, «воспитание по методе», совместные купания обнаженными – всё вызывало в нем протест. Единственной радостью мальчика была природа, которую он полюбил навсегда. Он уже пробовал рисовать все, что видит, особенно лошадей. Воспитательница использовала это пристрастие по-своему и за провинность однажды порвала его рисунки. Эту страшную обиду он помнил даже через сорок лет. Коммуна вскоре распалась, и Тошу отвезли в Мюнхен. Однако мать была увлечена музыкой, и мальчик снова оказался с чужими людьми. На этот раз ему повезло, и добрую фрау Риммершмидт Серов благодарно вспоминал всю жизнь.
Страсть к рисованию не утихала; Тошин рисунок «Лев в клетке» Валентина Семеновна послала письмом в Рим Антокольскому. В ответном письме было сказано, что сын очень талантлив. В 1873 году мальчику был куплен альбом, на котором мать написала: «Тоша Серов. Альбом № 1». Все разговоры она теперь начинала словами «когда ты будешь художником».
Зиму они провели в Париже, где мальчик брал уроки у Репина, который в то время проходил там стажировку от Академии художеств. Между тем девятилетнему мальчику пора было поступать в гимназию. Из Парижа в Москву он увозил уже 19 альбомов с рисунками.
С обучением у Серова не задалось: гимназии он так и не окончил. Мальчик уже осознал свой дар и не хотел учиться ничему, кроме мастерства художника. Правда, лет через тридцать он упрекал мать за то, что она не настояла на получении им образования.
Из гимназии его отчислили, и Антоша с радостью переехал к Репину, став его учеником. Илья Ефимович по-отцовски любил Серова и очень ценил талант мальчика. Тот сам, без какого-либо влияния, следуя только своему чутью и вкусу, угадывал становление новой главной темы русского искусства. Он ничего не сочинял, а только передавал то, что видел и чувствовал. Однажды ему довелось рисовать натурщика вместе с крупнейшими художниками того времени: Репиным, Суриковым, Виктором Васнецовым и Поленовым. И стало ясно, что экзамен в Академию ему по плечу. Репин же отметил, что «Антон нарисовал получше Васнецова».
Долгий путь к счастью
Осенью пятнадцатилетнего Серова принимают в Академию художеств в натурный класс и в мастерскую знаменитого Чистякова, у которого учился и сам Репин. Павел Петрович Чистяков был действительно гениальным педагогом. Ученики сохранили десятки афоризмов, в которых он сформулировал свою систему: «Простота – высота. Закон – мера, а не трафарет. Всех выслушать, а себе верить. Когда рисуешь глаз, смотри на ухо. Вы любите искусство, а надо научиться любить природу!» И главное: «В полсилы в искусстве не поднять». Как-то Чистяков сказал: «Да, система моя трудновата, немногие поняли ее». И назвал троих, одним из которых был Серов.
В Академии у Валентина появились друзья – Михаил Врубель и Владимир фон Дервиз. Зимой они в общей мастерской писали натурщицу в стиле ренессанс. Вечерами спешили в семейство тетки Серова, Аделаиды Семеновны Симонович, которая мечтала о бескорыстном служении народу. Она занималась педагогикой, организовала первые в России детские сады. В доме кроме собственных детей жила воспитанница Ольга Трубникова, дочь умерших от туберкулеза пациентов мужа Симонович. Славная, трудолюбивая, мягкая Леля была полной противоположностью «женщинам с нажимом», которых Серов не выносил. В Лелю он влюбился сразу. Врубель ухаживал за Тошиной кузиной Машей, а Дервиз влюбился в Надю.
Но трио вскоре распалось. «Пробыв в натурном классе 2 года и получив малую серебряную медаль за этюд, и окончив курсы науки в 84-м году, ее покидаю. В Академии ценил лишь мнение одного П.П. Чистякова», – пишет об этом периоде Серов. Скучно и тесно было там талантам. Врубель уехал в Киев реставрировать древние росписи Кирилловской церкви. Их роман с Машей угас. А Дервиз вскоре женился на Наде и, купив имение Домотканово в Тверской губернии, обосновался там. С этим местом Серов накрепко связан – там он создал около тридцати работ: «Стадо», «Заросший пруд», «Октябрь», «Зимой», «В деревне. Баба с лошадью», «Стригуны на водопое», множество рисунков. Сегодня в Домо-тканово находится единственный музей Валентина Серова.
История любви Серова и Трубниковой довольно драматична. Свадьбы Антону и Лелюшке, как он ее звал, пришлось ждать почти восемь лет. Вечно в разлуке, с письмами, которые постоянно запаздывали. Не имея средств, самостоятельные и независимые, они трудились, чтобы быть вместе. Ольга уехала преподавать в Одессу, а Серов решил «работать на свой риск и страх». По заказу он пишет даже породистых лошадей. До женитьбы он подолгу живет в Абрамцево у известного мецената Саввы Мамонтова и, чтобы не чувствовать себя нахлебником, пишет портреты хозяев. Портрет дочки Мамонтовых, Верушки – «Девочка с персиками» – вызвал восхищение абрамцевского кружка.
А летом следующего, 1888 года в Домотканово рождается другой его щедевр, портрет Маши Симонович – «Девушка, освещенная солнцем». Серов решается впервые принять участие в выставке Московского общества любителей художеств, отправив туда портреты Верушки и Маши. Чтобы понять, какой эффект произвели его работы, достаточно вспомнить, что главной линией в искусстве тогда был передвижнический реализм, а самыми лучшими считались картины «с оттенком гражданской скорби». Полные воздуха и света, полотна Серова были абсолютной противоположностью этому течению. Они воплощали гармонию телесного и душевного, его идеал эстетики отрадного. Портреты взбудоражили русский художественный мир и были восприняты как новое слово в искусстве. «Девочка с персиками» получила Золотую медаль выставки, а «Девушку, освещенную солнцем» купил в свою галерею Третьяков. Годы учения и странствий завершились как нельзя лучше.
Честный и неподкупный
В начале 1889 года Серов и Трубникова наконец венчаются. Но размеренной семейной жизни не получилось: Серов разрывается между Петербургом и Москвой, ездит в Германию, Францию, Италию, Голландию, участвуя в разных выставках. Жена переезжала за ним с квартиры на квартиру, но с рождением детей разлуки стали неизбежны. Леля подолгу жила в Домотканово, там он написал ее портрет «Лето» с играющими детьми на заднем плане. Детей Валентин Александрович любил: он создал чудесные живые образы – «Сестры Боткины», «Портрет Мики Морозова». Портрет-картина «Дети», где изображены сыновья художника, Юра и Саша, «серовчики», полна нежности и тонкого постижения детского характера. У Серовых было шестеро детей. В одном из писем Серов пишет полушутливо: «Пожалей меня, Антона-горемыку, одинокого… может быть, скоро и приеду. Целую тебя еще, и еще, и еще раз, бедная, покинутая моя супруга».
Он скоро стал известным и модным художником. Отчасти и потому, что написал групповой портрет «Александр III с семьей» для павильона у часовни на месте покушения и чудесного спасения царской семьи в 1888 году в Борках Харьковской губернии. Говорят, крестьяне крестились на картину, как на икону. А первый натурный официально-парадный портрет великого князя Павла Александровича получил Гран-при Парижской всемирной выставки 1900 года. Серову принадлежит и лучший портрет последнего царя. «Портрет Николая II в тужурке» писался как подарок Николая царице. Во время работы Серов ходатайствовал перед царем за Савву Ивановича Мамонтова, который был под арестом по подозрению в финансовых нарушениях. В другой раз буквально спас журнал «Мир искусства», добыв денег на его издание. Для себя же он не мог хлопотать даже о приличных гонорарах. Ему платили гораздо меньше, чем полагалось придворному художнику, и когда Серову через Дягилева предложили выполнить очередной портрет царя, он ответил телеграммой: «В этом доме я больше не работаю». Но, возможно, виной были «советы» Александры Федоровны. Как-то она указала ему, где надо исправить. Серов молча протянул ей палитру. Царица покраснела, топнула ногой и вышла.
«Принципов у меня немного, но они есть», – говорил Серов. Он никогда не участвовал в том, что считал недопустимым. Художник вышел из Товарищества передвижных выставок, когда оно творчески исчерпало себя и погрязло в склоках. От звания академика отказался в знак протеста против расстрела 9 января 1905 года, свидетелем которого стал. Серов покинул московское Училище живописи ваяния и зодчества, где преподавал почти 10 лет и вырастил выдающихся художников: Сапунова, Машкова, Кузнецова, Крымова, Петрова-Водкина, Судейкина, Сарьяна. Так он протестовал против решения градоначальника не допускать в классы неблагонадежную, но необыкновенно талантливую ученицу Родена Анну Голубкину.
Он ценил дружбу и был хорошим товарищем, а про него и Константина Коровина в шутку говорили «Коров и Серовин» – так близко они дружили всю жизнь, хотя были очень разными людьми. Образ жизни Серова не был похож на жизнь богемного художника. В мастерской – порядок, все на местах. Никаких романов. Немногословный, замкнутый, серьезный, абсолютно честный – Серов вызывал неизменное уважение. К его словам внимательно прислушивались. Александр Бенуа называл его «совестью "Мира искусства"».
Имя Серова тесно связано с Третьяковской галереей. Он был не только знаком с Третьяковым и дружен с его наследниками, но был членом Совета галереи, и это ему потомки обязаны тем, что в Третьяковке появились работы Сомова, Серебряковой, Коровина и других художников Серебряного века. А вот рекомендовать приобретение своих произведений художник считал неэтичным.
Близко к Рафаэлю
Он работал над портретами подолгу, тщательно вглядывался в натуру, выбирал позу, ракурс. Серов никогда не льстил заказчику, он не изображал внешнее сходство, а раскрывал суть натуры. Его работы не всегда нравились, некоторые даже опасались заказывать ему портрет. Интересно, что Серов так и не написал мать: она разрыдалась во время сеанса, увидев на себе острый взгляд 20-летнего художника.
Ему позируют Ермолова, Репин, Суриков, Коровин, Лесков, Горький, Шаляпин, графиня Орлова, князь и княгиня Юсуповы, их сын Феликс Юсупов-младший. Есть фотография, где Серов пишет знаменитый портрет Левитана. Не верится, что художнику там всего 27 лет. Словно к его опыту жизни прибавился горький опыт жизни человека, чей портрет он пишет.
Художник был очень требователен к себе. Незадолго до смерти он сказал о портрете Маши: «Написал вот эту вещь, а потом всю жизнь, как ни пыжился, ничего уже не вышло: тут весь выдохся». Серов иногда пугал своих заказчиков: им казалось, что работа закончена, а он решительно начинал почти заново! Он не боялся ни соскоблить, ни стереть то, что его не удовлетворяло, терпеливо и упорно добиваясь своего живописного идеала. Лишь о портрете Генриетты Гиршман, жены коллекционера и промышленника, он говорил: «Пожалуй, к самому Рафаэлю подбираемся». Работа над ним продолжалась полтора года, а в глубине портрета, в зеркале, он написал, подражая любимому Веласкесу, автопортрет.
Широта его творческих интересов была необыкновенной. Он – автор монументальных росписей в особняках и акварельной миниатюры – портрета Николая II на стекле, для золотого медальона по заказу Карла Фаберже. Его афиша к «Русским сезонам» Дягилева с портретом Анны Павловой в роли Сильфиды стала символом русского балета. Он любил театр и сам обладал актерским даром. Для балета «Шахерезада» Серов расписал огромный занавес «Выезд на охоту», делал декорации для Мариинского театра и даже грим для Шаляпина в роли Олоферна.
Это был мастер, перекинувший мостик из искусства XIX века в век XX. Осваивая живописные открытия модернизма, Серов оставался реалистом и мастером психологического портрета. В поздних портретах И.А. Морозова и дягилевской примы танцовщицы Иды Рубинштейн новый художественный прием – ключ к раскрытию образа. В портрете Ивана Абрамовича на заднем плане он изобразил полотно Анри Матисса из коллекции Морозова, но это не только намек на его увлечение. Серов ведет диалог с крупнейшим художником своего времени, он пишет, подражая его плоскостному рисунку и интенсивному колориту.
Исследуя истоки европейской культуры, он увлекся греческой архаикой. После поездки в Грецию в 1907 году Серов обратился к мифам и Гомеру. Он работал над двумя панно: «Похищение Европы» и «Одиссей и Навсикая». Художник воссоздавал древность с тонкой улыбкой человека двадцатого столетия. У его Европы – голова акропольской коры, а шествие Навсикаи разворачивается и длится, как фриз античного храма.
11 ноября 1911 года Валентин Александрович Серов скончался от сердечного приступа. Накануне, взяв извозчика от МХАТа и назвав адрес, Серов пошутил: «Только не спутайте – Ваганьковский переулок, а не Ваганьковское кладбище». Утром он возился с трехлетней дочкой, собирался на сеанс к княгине Щербатовой и вдруг упал. Ему было сорок шесть лет.
В журнале «Нива» в некрологе написали: «…этот скромный, молчаливый и незаметный в толпе человек стоял головою выше своих товарищей по искусству и был признан ими за такового».
