Подвиг танкиста Зиновия Григорьевича Колобанова сегодня хорошо известен… игрокам Word of the tanks. Но в реальной жизни о нем мало кто слышал. Между тем Колобанов провел бой, который в полной мере можно назвать самым уникальным танковым боем Великой Отечественной войны.
Разжалованный герой
В начале августа 1941 года немцы наступали на ленинградском направлении, стремясь прорваться к городу на Неве. Шли тяжелые бои на подступах к Красногвардейску (так называлась тогда Гатчина).
В 1-ю танковую дивизию 8 августа прибыл старший лейтенант Зиновий Колобанов. Поскольку, как выяснилось, он имел за плечами опыт Финской войны, комдив не раздумывая дал новому лейтенанту танковую роту – пять новеньких КВ 1Э, пригнанных только что прямо с Кировского завода. Невысокий хмурый офицер в замасленном комбинезоне оглядел хозяйство и пошел получать боевую задачу: комдив приказал перекрыть три дороги, ведущие в Гатчину со стороны Луги, Волосова и Кингисеппа.
Оценив наиболее вероятные направления движения немецких войск, Колобанов поставил два танка на лужскую дорогу, два – на волосовскую. Вместе с каждым командиром он выбирал позицию, давал советы по маскировке и по ведению боя. Сам он занял место на развилке Таллинского шоссе и дороги на Мариенбург, напротив птицефермы «Учхоза». Экипаж командирской машины с бортовым номером 864 состоял из старшего лейтенанта Колобанова, командира орудия старшего сержанта Андрея Усова, старшего механика-водителя старшины Николая Никифорова, младшего механика-водителя красноармейца Николая Роденкова и стрелка-радиста старшего сержанта Павла Киселькова.
В 150 метрах от развилки танкисты вырыли глубокий капонир, в котором танк помещался по башню. Запасная позиция была сделана на некотором расстоянии от основной. Копали весь день, грунт был тяжелый. Землю относили и высыпали в отдалении, чтобы соблюсти маскировку. Башню завалили ветками. Кругом стояли стога, рядом озеро. Идиллия. Колобанов полазил по обочинам дорог и выяснил, что немецкие танки с шоссе свернуть не смогут: справа и слева находились заболоченные участки, где техника сразу бы завязла. Старший лейтенант наметил ориентир для стрельбы: две березы напротив перекрестка.
Члены экипажа сразу обратили внимание на угрюмый вид старшего лейтенанта. Однажды во время дружеской беседы Зиновий Колобанов показал своему приятелю Мельникову затертый снимок танкиста со звездой Героя на груди. На этом фото – он сам, Колобанов. Героя получил на Финской войне, но когда 12 марта 1940 года было объявлено об окончании военных действий, он пошел брататься с финнами. «Братание» закончилось страшным скандалом, после чего, лишенный наград и воинского звания, Колобанов с самых низовых должностей вновь начал завоевывать авторитет. Война это исправила, и боевой командир с большим опытом, трижды горевший в танке, приехал на фронт уже старшим лейтенантом.
Русская ловушка
Зиновий Колобанов прекрасно представлял себе, что такое танки КВ: сталкивался с ними еще во время Финской войны и уже тогда понял, что гусеницы – самое слабое место этого тяжелого монстра. Он имел беспрецедентное для своего времени бронирование – 75 миллиметров лобовой и башенной брони; 76-миллиметровое орудие и три пулемета; управлялся экипажем в пять человек. За живучесть танк платил медлительностью и малым запасом хода: даже мощный дизель не мог разогнать эту махину. Считая, что «кашу маслом не испортишь», старший лейтенант навесил на командирскую машину дополнительную пассивную защиту – примитивные экраны, которые закрывали борта, где бронирование было гораздо скромнее.
Два боекомплекта, где основную часть составляли бронебойные снаряды, «съели» все свободное место. Для пайка места не осталось. К ночи экипаж устал и проголодался. Немца не ждали: уже успели выучить, что ночью он не воюет. Но какой солдат останется голодным? Стрелок-радист сбегал на птицеферму и вернулся уже с гусем, которого сварили в танковом ведре, зачерпнув воду из пруда. Стояла прекрасная погода, теплый вечер заканчивался, на небо высыпали звезды. Старшего лейтенанта окликнули: подошло отделение пехоты боевого охранения. Колобанов показал, где рыть окопы, чтобы не попасть под осколки, когда начнется танковый бой, и отсечь вражескую пехоту.
Утро 20 августа началось с гула тяжелых самолетов. Танкисты из укрытия мрачно наблюдали, как «хейнкели» с черными крестами ползли в сторону Ленинграда. Настроение сразу испортилось. Вызвав лейтенанта из охранения, Колобанов велел ему вступать в бой только тогда, когда заговорит танковое орудие.
После двух часов дня разморившиеся на солнце члены экипажа услышали стрекот слабых, совсем не танковых моторов. Вскоре на дорогу выскочили три немецких мотоцикла с колясками. Немцы озирались по сторонам, водили стволами пулеметов, затем укатили в сторону Мариенгофа. Снова наступила тишина, но это была уже тишина перед боем. Танкисты закрывали люки, Колобанов не отрывал взгляда от перископа. И вот послышался нарастающий гул: части германской шестой танковой дивизии, приданные первой моторизованной, шли в сторону Гатчины.
Старший сержант Кисельков связался со штабом и доложил о появлении немцев. «Колобанов! – кричал комбат Шпиллер. – Почему не стреляешь, Колобанов! Я приказываю открыть огонь!» Колобанов, закусив губу, молча смотрел в перископ, как проходят мимо него, подставляя левый борт, немецкие панцерны. Это были легкие ЛТ-35 с 37-миллиметровыми полуавтоматическими пушками. Немцы вели себя словно в завоеванной Европе: шли с распахнутыми люками, сидели на броне, переговаривались, хохотали, кто-то даже играл на губной гармошке. Как только первая машина поравнялась с двумя березами на развилке, раздался первый выстрел, и немецкий танк вспыхнул. Бой начался. Используя эффект неожиданности, наводчик поразил второй танк, а потом, по приказу Колобанова, перевел огонь на хвост колонны, где пятью снарядами подбил еще два танка.
Восемнадцать машин, запертых в ловушке, посылали снаряд за снарядом в сторону противника. Им казалось, что русских много, что они под каждым кустом, за каждым стогом. И лишь когда загорелось сено, разлетелись под осколками ветки, стала видна башня КВ, в которую каждую минуту попадало по нескольку снарядов. Оглушенные ударами по броне, задыхаясь в пороховом дыму, члены экипажа Колобанова вели бой. Машины немцев, одна за другой, замолкали. Немецкая пехота выкатила напротив позиции четыре противотанковые пушки. Ударил осколочно-фугасный, и первое немецкое орудие было отброшено прямым попаданием. В следующее мгновение вражеский снаряд заклинил башню танка. С ревом КВ выскочил из капонира и, поворачиваясь, стал наводиться на цель. Так были расстреляны оставшиеся три орудия, а затем и последние немецкие танки. Потом на КВ насчитают 156 попаданий.
Наступила тишина. Немецкие танки горели, в них рвался боезапас. Поодаль валялись перевернутые и исковерканные орудия пехоты и тела в форме мышиного цвета. Живых врагов не наблюдалось.
Один из многих
Колобанов сам связался с комбатом Шпиллером. «Колобанов, как у тебя там? Горят?» «Горят, товарищ комбат. Все двадцать два горят!» – ответил танкист. Лица членов экипажа были черными от копоти, из ушей сочилась кровь.
Комдив велел Колобанову занять второй капонир. Вскоре на позицию танкистов обрушился огонь танковых пушек: обстрел вели средние немецкие Т-4. Их удалось отогнать. Всего ротой З. Г. Колобанова, совместно с курсантами пограничного училища и ополченцами Ленинграда, в этот день было подбито 43 немецких танка из 1-й, 6-й и 8-й танковых дивизий. Однако, несмотря на героизм танкистов, немцы все равно взяли Гатчину. Кольцо окружения в конце концов сомкнулось.
В. И. Баранов, командир 1-й танковой дивизии, подписал приказ о представлении командира роты и экипажа его танка к званию Героя Советского Союза.
Ответ был ожидаемым: вместо звезды Героя «идейно ненадежный» Колобанов получил орден Красного Знамени, командир орудия старший сержант А. М. Усов – орден Ленина, старшина Н. И. Никифоров – орден Красного Знамени, а старший сержант П. И. Кисельков – медаль «За отвагу».
15 сентября 1941 года у города Пушкина (бывшее Царское Село) Зиновий Колобанов был тяжело ранен. Танкист получил осколочное поражение головы и позвоночника, контузию головного и спинного мозга. До 15 марта 1945 года он находился на излечении: сначала в Травматологическом институте Ленинграда, а потом, после эвакуации на Большую землю, в эвакогоспитале в Свердловске. Вылечившись, Зиновий Григорьевич вновь попросился в строй и служил еще пятнадцать лет в разных должностях. Затем работал на заводе, получил звание ударника коммунистического труда. Иногда вспоминал о прошлом. В семидесятые годы о его подвиге даже хотели снять фильм, но передумали – уж очень фантастическим получался сюжет.
Сегодня рядом с местом боя установлен памятник – танк ИС-2 на постаменте и памятная доска, посвященная подвигу героев-танкистов.
Сразу за бывшей позицией Колобанова сейчас находятся садовые домики СНТ, и дачники время от времени выкапывают на своих участках то осколки, то гильзы от патронов и снарядов. Но подобные находки – не редкость для многострадальной Ленинградской области.
Умер подполковник в отставке Зиновий Григорьевич Колобанов в 1994 году, похоронен в Минске на Чижовском кладбище. Он был и остался одним из множества известных и неизвестных героев, остановивших гитлеровское наступление на российских просторах. Меньше всего он думал о славе – просто выполнял свою работу. Много лет спустя Зиновий Григорьевич даже пожаловался, что моменты боя начисто стерлись из его головы: остался только наглазник прицела, немецкие кресты и вражеские снаряды, бьющие по броне.
