Нередко жизненные ориентиры, которые выбирает ребенок, расходятся с представлениями и ожиданиями близких. В какой‑то момент родители вдруг понимают, что сложившаяся ситуация выходит из‑под их контроля.
«Я не знаю, что происходит с моим сыном, и очень боюсь за него», «Не понимаю, чем живет моя дочь» — такие слова очень часто приходится слышать от родителей. Чаще всего наиболее ярко проблемы взаимного недопонимания и разногласий начинают проявляться в начале раннего подросткового периода, примерно в 10–12 лет. Именно в этом возрасте ребенок уже не только оказывается способным сформулировать свою собственную точку зрения относительно различных жизненных явлений, но все настойчивее пытается ее транслировать вовне. Попытки родителей настоять на своем («будешь все делать так, как я скажу») уже неэффективны, непререкаемость родительского авторитета будто бы тает на глазах, а возможных точек соприкосновения становится все меньше.
В разные периоды характер взаимодействия ребенка и окружения меняется. Эти изменения во многом связаны с возрастными психологическими особенностями развития, однако немаловажное значение имеет позиция, которую в том или ином случае занимают родители, а также особенности взаимоотношений «ребенок–взрослый» на различных этапах взросления.
Центр мироздания — дошкольник
Каждый этап развития характеризуется как определенным окружением, с которым взаимодействует ребенок, так и изменениями, которые происходят в его отношении к этому окружению. На самых первых порах взаимоотношения строятся преимущественно в диаде «мать — дитя», позже социальное взаимодействие расширится до границ, в которые включается семья. И дальше, по мере взросления, расширяется поле социального взаимодействия, изменятся отношение человека к социуму и характер взаимоотношений с ним.
Период дошкольного детства характеризуется особенным отношением к жизни, к окружающим людям и к миру вообще. С точки зрения ребенка весь мир создан только для него, для удовлетворения его потребностей, исключительно для его личного благополучия. Он — словно центр вселенной, а все окружающее вращается вокруг него под действием силы притяжения. «Мама — только для меня, для того чтобы кормить, ухаживать и заботиться, а игрушки (не только свои, но и соседские) — для того, чтобы я с ними мог делать все, что захочется, даже солнце появляется на небе исключительно для того, чтобы дарить мне свой свет». Психологи называют это явление детским эгоцентризмом. Основное отличие от эгоизма, который мы подчас встречаем у людей старшего возраста, заключается в том, что детский эгоцентризм характеризуется в большей степени бессознательными предпосылками возникновения, это в какой‑то степени врожденное качество, позволяющее ребенку установить взаимодействие с внешним миром в доступной для его возраста форме. Причинно-следственные связи ребенок-дошкольник вполне просто объясняет тем, что «мама так сказала». Какие‑то масштабные построения, которые иногда пытаются донести до малыша родители, например, на тему «Для чего папа ходит на работу», лежат далеко за пределами понимания младшего дошкольника. Например, финансовая составляющая взрослой жизни — что‑то совершенно непонятное, поэтому маленькие дети часто восклицают: «Пусть папа не уходит на работу, нас бабушка будет кормить!» В этот период мнение родителя или других значимых взрослых, находящихся рядом (например, воспитателя в детском саду), признается как единственно правильное и авторитетное.
Вспоминается история об опасном эксперименте, рассказанная одной мамой несколько лет назад. Молодая, еще не достаточно опытная воспитательница детского сада решила апробировать собственное педагогическое изобретение на воспитанниках старшей группы. Суть «авторской методики» заключалась в том, что она, посадив малышей полукругом перед собой, предлагала детям выпрыгнуть из окна второго этажа. Таким образом педагог хотела научить детей противостоять давлению со стороны взрослых, ожидая, что они, следуя инстинкту самосохранения, скажут твердое «нет». Однако ожидания не оправдались, «нет» на посыл воспитательницы не сказал ни один из детей, которые замерли и сидели, не дыша. Надо ли говорить о переживаниях малышей, которые попали в критическую ситуацию, чувствовали полную безысходность и собственное бессилие — ведь значимый, авторитетный взрослый требовал от них невозможного. Последствия этой травмирующей ситуации у детей наблюдались еще долгое время, потребовалось не просто вмешательство администрации, но и длительная работа с психологом.
Иногда родители беспокоятся, когда воспитанием ребенка занимаются два поколения (например, не только родители, но и бабушка с дедушкой, проживающие вместе в одной квартире) или возникает ситуация несогласованности родительской позиции между супругами.
Настя К.: «Нам приходится много времени посвящать работе. За четырехлетней Танечкой в это время присматривает бабушка. Я очень переживаю из‑за того, что вижу, как она балует дочку. В это время ей позволяется буквально все, даже то, за что дома обычно мы ее ругаем».
Современные реалии таковы, что воспитанием ребенка занимаются не только родители, но и другие взрослые (близкие и не только): бабушки, дедушки, няни, воспитатели. Причины могут быть самыми разными, однако если родители принимают такое решение и приглашают в семью другого человека, они должны осознавать, что хотя противоречия стилей воспитания, безусловно, очень вероятны, но именно родители в первую очередь ответственны за их урегулирование и сглаживание «острых углов».
В ситуации с няней речь идет все‑таки прежде всего о трудовых взаимоотношениях. Здесь родители выступают в качестве работодателя, и все принципиальные вопросы, касающиеся воспитания, общения с ребенком, системы требований и поощрений, предварительно обсуждаются с няней и анализируются на предмет соответствия взглядов.
Парадокс заключается в том, что нередко противоречия возникают как раз в отношениях с родными и близкими людьми. «Мне легче нанять няню, чем доверить ребенка родной бабушке», — приходится слышать от молодых родителей. При этом основная претензия заключается в том, что бабушка воспитывает ребенка не так, как этого хотелось бы маме или папе, и конфликт лежит в плоскости «родители — родители родителей». Как и в любом конфликте, в этом случае ответственность лежит на каждой из сторон, а рациональное зерно можно увидеть в любой точке зрения. Однако даже в том случае, когда позиции диаметрально противоположны, родителям необходимо обязательно проговорить сложившуюся ситуацию со своим ребенком. Малышу, который после возвращения от бабушки требует, чтобы его и дома одевали-раздевали взрослые (потому что так делает тетя) или разрешили беспрерывно смотреть мультфильмы (как это позволяет бабушка), можно сказать примерно следующее: «Да, я знаю, что бабушка это разрешает — она считает, что это правильно, но я думаю по‑другому». Родителям нужно уже сейчас транслировать свою позицию, свое видение, свой взгляд, не роняя при этом авторитета бабушки или дедушки. Для малыша это мнение необходимо как ориентир, источник информации о структуре и иерархии отношений в окружающем мире. Ведь в мировоззрении ребенка первична семья, в которую входят, прежде всего, папа, мама, братья и сестры.
Тонкости взросления — подросток
…Когда я вас не слушаюсь, я выгляжу взрослей.
А. Л. Барто
Вступление в подростковый период сопровождается изменениями как в социальном окружении, так и в отношении ребенка к ним. Ребенок познает себя не только во взаимоотношениях с окружающими людьми, он пытается заглянуть внутрь себя, предпринимает попытки самоанализа, поиска себя и своего места в жизни. То, что раньше легко и просто принималось на веру, теперь подвергается сомнению.
Для подростка родители перестают быть единственными авторитетными лицами, не менее важными (и авторитетными) теперь становятся и другие люди: одноклассники, учителя, руководители секции, кружка или студии, друзья во дворе, герои телесериалов, популярные исполнители — одним словом, все то окружение, с которым ребенок взаимодействует в своей жизни. И если ранее родительский авторитет был данностью и не требовал каких‑то особенных усилий для его сохранения, то теперь за уважение приходится бороться, практически каждодневно доказывая своему подросшему ребенку собственную личную состоятельность.
Дмитрий К.: «Мне стало достаточно сложно разговаривать с сыном. Раньше у нас были общие темы, у Андрея глаза горели, когда я рассказывал о великих сражениях или еще какие‑то истории. Но недавно я поймал себя на мысли, что не уверен в том, что сын внимательно слушает меня, складывается такое впечатление, что его голова занята чем‑то другим. Любое замечание, даже по пустяку, вызывает бурю протеста. Порой приходится прилагать усилия, чтобы сдержать собственное раздражение».
В подростковом возрасте у ребенка очень велика потребность в значимом окружении, на которое можно было бы равняться, чью модель поведения можно было бы взять за основу для своих собственных поступков. Очень часто именно в этот момент авторитет родителей или учителей теряет свою значимость, поскольку обостренное чувство независимости не позволяет легко и безропотно соглашаться с тем, что пытаются навязать силой в безальтернативной форме (как правило, в школе или в семье). Для подростка исключительно важна свобода и возможность собственного, личного выбора.
Мария Н.: «Коля достаточно способный, музыкальный мальчик. Так говорят педагоги школы искусств, да мы и сами это замечаем. Но, как это часто случается, лет в 11 сын заявил, что в музыкалку больше ходить не станет. Мы не знали, как поступить — с одной стороны, было жалко стольких потраченных лет, с другой — понимали, что силой ситуацию не исправить. Положение спасла педагог по специальности, которая предложила Коле попробовать себя в качестве композитора. Ему эта идея очень понравилась, педагог изменила структуру урока, и пока сын продолжает занятия музыкой».
Родители иногда оказываются перед непростым выбором. С одной стороны, подросший ребенок проявляет заинтересованность и желание проявить активность в какой‑либо сфере, что говорит о его самостоятельности и даже определенной зрелости, с другой — заявленная позиция родителям нередко кажется нерациональной и даже абсурдной. Однако, как показывает практика, иногда поддержка подростка в самых, на первый взгляд, абсурдных его начинаниях может стать основой взаимного уважения и укрепления родительского авторитета в глазах ребенка.
Отпусти, если любишь…
Несмотря на то что на определенном этапе значение родительского авторитета в жизни подростка отходит на задний план, от семьи во многом зависит, каким образом преодолеет этот переходный период ребенок и в каком направлении он отправится дальше. Подросток, несмотря на кажущееся безразличие и равнодушие, на деле оказывается очень ранимым и очень нуждается в понимании и поддержке со стороны близких.
Наталия Б.: «Очень болезненным для меня был период взросления сына. Пока он был маленьким — мы вместе ходили в храм, окружающие умилялись, когда видели его, стоящего у праздничного аналоя на протяжении долгого богослужения, спрашивали меня, как мне удается так воспитывать сына. Признаюсь, мне и самой было радостно в то время. Но лет в двенадцать Антошу словно подменили. Он перестал стремиться в храм, появились какие‑то дела, друзья, иногда стал пропускать воскресные литургии (что ранее казалось совершенно немыслимым для него). Я не стала давить на сына (да это и так было бесполезным тогда и лишь вызывало ответную агрессию), просто молилась за него, изредка предлагала пойти со мною в храм. Не скажу, что сейчас, спустя годы (Антоше 19 лет), что‑то кардинально изменилось, но меня утешает то, что сын, уходя из дома, читает краткую молитву, по большим праздникам приходит в храм, участвует в таинствах, в его комнате по‑прежнему иконы. Однажды я стала случайной свидетельницей его горячего спора с другом-атеистом, когда Антон защищал православную веру».
Нередко чрезмерной заботой, имеющей, на первый взгляд, исключительно благие намерения, родители не только не помогают подростку, но и настраивают его против себя, усугубляя разлад, вызывают неприятие тех идей, которые хотят при этом утвердить. Гораздо большего удается достичь, принимая «стороннее участие» в жизни подростка — когда родители, не вторгаясь без разрешения в личное пространство ребенка, при этом всегда находятся рядом с готовностью в любой момент поддержать его.
Какой бы ужасной ни казалась новая компания ребенка, следует понимать, что категоричный отрицательный настрой родителей играет чаще всего обратную роль. Сказанное вовсе не означает, что нужно пустить все на самотек, безусловно, родители должны обсуждать с подросшим ребенком разные события, происходящие в его жизни. Однако важно не забывать при этом, что подросток — уже не совсем ребенок, и назидания, высказанные в категоричной форме, скорее всего, станут еще одним кирпичиком в стене взаимного недопонимания между вами.
Попробуйте поговорить с сыном или дочерью о новых друзьях, увлечениях, интересах, оценивая ситуацию как бы «со стороны», словно вы разговариваете не с собственным ребенком, а посторонним человеком, мнение которого чрезвычайно важно для вас. Это достаточно сложная задача, ведь речь идет все‑таки о родном человеке, в дело воспитания которого очень многое вложено, и, совершенно естественно, хотелось бы получить хоть какую‑то отдачу уже сейчас. Возможно, в случае откровенного разговора что‑то вас разочарует, вызовет досаду или раздражение. Постарайтесь максимум усилий приложить к тому, чтобы преодолеть личный негативный настрой, это поможет приоткрыть внутренний, скрытый от внешнего взора пласт мировоззрения сына или дочери. Представьте, что вы говорите не с ребенком, а, скажем, с коллегой по работе или человеком, с которым вы обычно общаетесь «на равных». Это поможет вам удержаться от категоричных заявлений и гневных эпитетов в адрес «недостойной» компании или «примитивных» интересов. В результате ребенок увидит в вас партнера и единомышленника, на которого можно положиться, а не всегда и всем недовольного судью, с которым невозможно вести диалог. Только на фундаменте взаимного уважения можно построить дальнейшее конструктивное общение.
«Мы очень любили отца. Он ходил с нами гулять, руководил нашими детскими играми, читал нам вслух, объяснял картинки из Библии, брал с собой в церковь. В четыре-пять лет мы еще не понимали богослужения, стоять было трудно. Но мы терпеливо стояли, стараясь угодить папе. Мальчики часто спрашивали его: "Скоро домой?" Я спрашивала реже других, заслуживала похвалу папы, и он брал меня с собой часто одну. Я не скучала в храме. Я с наслаждением погружалась в свои думы, вспоминала сказки, сочиняла им продолжения. Я мысленно переносилась в дебри лесов, на моря и в горы, которых наяву даже не видела. Мне никто не мешал мечтать в церкви, и я жалела порою, что уже пора уходить. Поэтому я всегда просилась сопровождать папу, и он мне не отказывал. Быть в течение нескольких часов рядом с отцом было для меня счастьем, и я не боялась ни тесноты храма, ни трамвайной давки, ни холода зимнего вечера» (Н. Н. Соколова. «Под кровом Всевышнего»).
