Хор донских казаков под управлением Сергея Алексеевича Жарова (1896–1985) – больше, чем явление просто музыкальное. Он по праву может быть назван звучащей историей России, которая в богатейшей звуковой гамме раскрывает перед нами великий дух русского человека, не сломленный ни свержением освящённого столетиями государственного устоя, ни безумной гражданской войной, ни безнадёжным отторжением от Родины. Все эти лишения и невзгоды жаровцы испытали на себе – им было о чём рассказать миру. Так драма русского народа воплотилась в звуке.
С. А. Жаров родился в 1896 году в городе Макарьеве Костромской губернии. Петь любил с детства, и когда ему было 10 лет, отец отдал его в Московское Синодальное училище. Занимался он здесь неважно. По музыкальным дисциплинам имел тройки, гораздо реже – четвёрки. Любимым предметом была гражданская история.
О себе Жаров говорил не скрывая: «Был болезненно горд и самолюбив». В детстве эгоистичность порождала слепую обиду на всех и вся, но с годами это качество переплавилось в целеустремлённость; она заставляла, не взирая на внешние препятствия, уверенно идти к поставленной цели. «Вспоминаю свой главный экзамен: управление оркестром – первое публичное выступление. Стою за пюпитром. Дирижирую сюиту Аренского. Увлекаюсь… Порывисто взмахиваю правой рукой и чувствую, что манжетка, не прикреплённая к рубашке, соскальзывает мне на руку. Схватить её не могу – держу в руке дирижерскую палочку. Ещё мгновение, и я вижу, как она, соскользнув по палочке, дугой летит в оркестр… Смущение… Среди музыкантов – моих коллег, учеников школы – приглушённый смех. У меня темнеет в глазах, хочу всё бросить и выбежать из зала. Стараюсь найти потерянное место сюиты, нервно перелистываю партитуру. Не нахожу… И вот меня охватывает отчаянная решимость. Безграничным усилием беру себя в руки и дирижирую наизусть, в эту минуту поставив всё на карту. Моя воля побеждает. Оркестр – в моих руках, и я веду его с увлечением, до этого дня для меня незнакомым. Рукоплескания наполняют зал. Экзамен был сдан блестяще. Во мне открыли новый талант». (Жаров С. А. Главы из воспоминаний // Цит. по: «Русская духовная музыка в документах и материалах». Т. I. М., 1998. С. 457.)
Главные жизненные экзамены будут впереди, и мы ещё увидим, что без этого внутреннего горения, без удалой решительности жаровский хор вряд ли бы состоялся как явление всемирно известное.
Окончив Синодальное, в марте 1917 года Жаров поступил в Александровское военное училище на сокращённые курсы, готовившие младших офицеров для действующей армии. Вскоре после революции Жаров вернулся в родной Макарьев, где до февраля 1919 года работал учителем пения, а также руководил хором в одном из храмов города.
События 20х годов не обошли стороной молодого офицера. До нас дошли противоречивые сведения об этом этапе его жизни. Сам Жаров вспоминает, что гражданская война застала его в казачьих частях. Остатки изрядно потрёпанного полка, где служил Жаров, были захвачены красными в одной из деревушек. И ждала бы нашего офицера смерть, если бы не сжалился красноармеец при виде исхудалого парнишки и не опустил занесенную над его головой шашку. Но есть сведения, что Жаров начинал служить в Красной армии, где долго ему воевать не пришлось, – он попал в плен, но уже к донским казакам. С ним разыгралась та же драма, но теперь от смерти его спасла жалость казака! Так или иначе, Жаров оказался в пулемётном полку 3й Донской дивизии генерала Абрамова. Здесь он исполнял обязанности полкового регента. Части Белой Армии отступали в Крым, и 15 ноября 1920 года Жаров покинул Россию в составе дивизии Абрамова.
Выброшенные из Крыма донцы на первых порах обосновались в союзническом лагере Чилингир под Константинополем. Условия жизни были невыносимые, и казаки вымирали от истощения и болезней. Начавшаяся холера вынудила французов, являвшихся хозяевами в лагере, объявить жесткий карантин. Теперь пустынная и мрачная природа Чилингира и вовсе стала напоминать тюремное заключение. К лишениям присоединялось самое страшное – ощущение безысходности, неуверенность в завтрашнем дне. Утешение находили только в вечерней молитве вместе с полковым священником. А какая молитва без пения? В таких непростых условиях генерал Абрамов принял, пожалуй, единственно верное решение: лучших певцов всех полковых хоров собрать в один хор. Как специалист был призван и Жаров. Это было незадолго до праздника святителя Николая Чудотворца. Новый хор должен был участвовать в торжественном молебне, поэтому днём рождения музыкального коллектива можно считать 19 декабря 1920 года.
В марте следующего года казаки попали на греческий остров Лемнос. Здесь – всё та же грустная атмосфера. Что ждёт впереди? Ответа на этот вопрос не знал ещё никто. Но именно в этом месте отчетливо стали обозначаться контуры образа молодого хора: он начинает регулярно участвовать в богослужении. А затем, на протяжении всей творческой деятельности коллектива, первым отделением концертов непременно будет отделение духовных песнопений.
В городе Мудрос греки отдали русским церковь. Здесь казаки встречали Пасху. Во время богослужения пел хор Жарова. Тогда же он получил и первое общественное признание со стороны местного населения, а также базирующихся на острове французов и англичан.
Следующим пристанищем для казаков стала Болгария. Сам Жаров с нетерпением ждал переезда в славянские земли. Он мечтал петь в просторных православных соборах. И вот теперь, кажется, его мечты сбываются! Оказавшись в Болгарии, коллектив принял предложение участвовать в богослужениях при посольской церкви. Но ее приход не смог бы содержать хор численностью более 30 человек, и поэтому хористы вынуждены были искать себе какую-нибудь дополнительную работу. Устраивались куда могли, но по вечерам непременно собирались на спевки. Первым серьёзным выступлением стал концерт с программой духовных песнопений в Софийском соборе. С этого момента хор становится профессиональным, и концерты даются регулярно. Но вокалисты все ещё не могли полностью обеспечить себя материально – нужда заставляла их искать дополнительные заработки.
Собрались во Францию по приглашению администрации завода в Монтаржи. Там уже был свой оркестр; теперь хотели, чтобы появился и хор. Оформление виз устроила русская балерина Тамара Карсавина. Путь лежал через Вену. Музыкальная столица мира уже была знакома с русской духовной музыкой – хор Синодального училища приезжал на концерты в Европу неоднократно. Был он в 1911 году и в Вене. Тогда под руководством дирижера Николая Михайловича Данилина «синодалы» покорили австрийскую столицу. Одним из программных произведений, постоянно вызываемым «на бис», было сочинение Сергея Васильевича Рахманинова «Тебе поем». Жаров не мог забыть эту вещь. Ещё бы! На первом исполнении Литургии Рахманинова 25 ноября 1910 года хором Синодального училища юный Жаров был обласкан самим великим маэстро! Тогда Сергей Васильевич потрепал его, случайно подвернувшегося под руку мальчика, по бритой голове... Теперь Жаров снова приехал в Австрию.
4 июля 1923 года в великолепном венском зале «Гофбург» ему предстояло сильнейшее испытание – сломить в себе природную робость, которая боится ошибок и оттого ещё больше сковывает человека в ответственные минуты. Нужно было здесь и сейчас, как когдато на экзамене, решительно овладев ситуацией, доказать: это мой хор, он не дрогнет, он завоюет Европу прямо в этом зале! Наступил «момент истины». Другой такой возможности могло и не представиться. «Тебе поем, Тебе благословим…» В композиционном замысле Рахманинова –богатая музыкальная палитра, тончайшая интонация диссонансов; она не предполагает никакого иного исполнения, кроме молитвенно-созерцательного. Чтобы донести до слушателя нюансы песнопения, сам исполнитель должен быть аскетически умиротворённым. В записях хора мы слышим широкую волну звука, то поднимающуюся, то величаво спадающую. Словно на крыльях, она возносит изумлённого слушателя всё выше и выше, и вот он, как в сказочном детском сне, видит просторы русской равнины, простирающейся до самого горизонта, а сам горизонт – бесконечен... Концерт в Вене был проведён блестяще. Жаров радовался успеху своего хора как ребёнок. В Вене русская душа раскрылась всему миру. Хор получил всеобщее признание, а также множество приглашений на выступление в других городах и странах. О работе на французском заводе можно было забыть.
Чем же хор так покорял слушателя? Конечно же, тем, что принято называть самоотдачей Сергея Алексеевича, вкладывавшего в работу с исполнителями весь свой талант без остатка. Теперь самое время рассказать о методах работы Жарова с певцами.
В творчестве Жаров не ставил перед собой задачу строго следовать за теми особенностями музыкальных произведений, которые были обусловлены творческой личностью композитора. Он вносил в них живую струю, и в этом заключалась его «изюминка». Творчество начиналось с составления партитуры. Ему приходилось специально аранжировать произведения для своего состава. Тут учитывались, конечно же, и технические возможности исполнителей. Общеизвестно, что иногда композиция, составленная для конкретного хора, в другом изложении может многое потерять. Так, например, свою Литургию Рахманинов писал специально для хора Синодального училища, во всём учитывая мнение преподавателя Александра Дмитриевича Кастальского. Но Жаров перед трудностями не останавливался: он ввел партию фальцетов. Это был новаторский ход, благодаря которому значительно расширялся диапазон хора. Особая тембровая окраска звука достигалась тем, что часть хора пела закрытым ртом. Эти приемы свидетельствовали о широком диапазоне творческой личности Жарова. Его душа требовала простора, и от замысла он переходил к его художественному воплощению. Чутким сердцем Жаров улавливал внутреннее содержание исполняемого произведения и выдавал его наружу – мимикой, лаконичными жестами. Примечательно, что «скупости» жестикуляции его научил С. В. Рахманинов, известный не только как композитор и исполнитель, но и как дирижер. При таком подходе к исполнению молитвословий всегда обнаруживал себя тот скрытый потенциал, используя который Жаров мог стремительно развить динамическое звучание хора из нежнейшего pianissimo в сокрушающее forte. В этом и заключалось своеобразие Жарова как дирижера. На концертах он избегал шаблонного пения. Про свою любимую «хитрость» маэстро говорил: «Публика знает, что мы здесь поем forte, а мы их обманем и споем piano». Требовалось просто смотреть на него и ловить каждый его взгляд. Тут уже каждый певец поневоле вступал в сотворчество с дирижером.
Начиная с 1923 года, хор давал тысячи (именно так!) концертов по всему миру – и в концертных залах, и камерно, для Высоких особ… Но ни разу не выступал в Советском Союзе, хотя мечтой и самого Жарова, и хора (а его состав за всю историю существования насчитывает около 300 человек) было желание вернуться в Россию, чтобы напомнить о её былой славе. Но этого так и не произошло. Мы можем лишь предполагать, что могло ожидать жаровцев в России. Ведь один раз хор всё-таки получил возможность выступать перед преимущественно русской аудиторией.
Это было в Риге в начале февраля 1928 года. Популярность хора к тому времени была такой, что вместо обещанных трёх концертов пришлось давать шесть. Публика носила хор в прямом смысле слова на руках – с вокзала до гостиницы, оттуда – на концерт, а после концерта «растаскивала» хористов по гостям. В один из воскресных дней хор пел Литургию в кафедральном соборе. Огромный храм не мог вместить и трети всех собравшихся на богослужение. После него архиепископ Иоанн (Поммер), ныне прославленный в лике священномучеников, благословил хор иконой. В богослужении участвовал и приехавший из Эстонии настоятель Псково-Печерского монастыря епископ Иоанн (Булин). От имени монастырской братии он приветствовал хор. Начиная со 2 февраля, все русские газеты были полны отчётами о концертах и статьями о донцах. В редакции одной из газет принимались заказы на изготовление фотографий артистов. На одном из концертов присутствовал почти весь дипломатический корпус. На вопрос дирекции хора латышскому министру, может ли хор в будущем рассчитывать на концерты в Риге, тот ответил категорическим отказом: мол, Латвия – это не Россия. Но, несмотря на холодный прием властей, казаки покидали Ригу с тёплым чувством. Они словно побывали в России – так тепло приветствовало их русское население…
Мы не будем останавливаться на изложении всех фактов творческой биографии хора. Ему сопутствовал постоянный успех, а каждое выступление воспринималось как триумф русской музыки в православных храмах и концертных залах всего мира. Сегодня и в России хор становится известным: публикуются воспоминания Жарова, выходят компакт-диски с записями выступлений. Говорить о хоре можно долго, но лучше предоставить место живым голосам, сохранившимся до нашего времени в записях. Мелодическое слово во сто крат содержательнее слова написанного. Эта музыка может нравиться, может не нравиться (навязывать собственное эстетическое восприятие было бы неверно). Но нельзя не согласиться с тем, что хор Донских казаков под управлением С. А. Жарова – явление уникальное. Просто потому, что настолько проникновенно сейчас, кажется, никто уже не поёт. Здесь мы встретим всё: страстные, бурные порывы оперных переложений и упоённую поэтическую созерцательность церковных гимнов, решительную удаль строевого казацкого марша и мрачный трагизм народной, выстраданной русскими людьми песни… Благодаря хору С. А. Жарова мы приобщаемся к культуре ушедшей от нас России. И не только к культуре. История русского зарубежья обязывает нас, современников, многое растерявших в себе, делать выводы. Она призывает к сохранению русского самосознания в любых жизненных обстоятельствах. Собственно же история хора являет могучий потенциал русского человека, хотя и оторванного от всего дорогого его сердцу, родного, но всетаки не сломленного невзгодами. Секрет популярности хора есть прямое следствие этого внутреннего настроя, душевного расположения, воспринимаемого как дар от Бога – за мужественное перенесение жизненных скорбей.
Фотографии и документальные сведения из личного архива автора
