Пятнадцать лет назад, в мае 1992 года, летели в Карабах двумя самолетами. Третьего дня отбили аэродром под Степанакертом и теперь ящики с гранатами, ракеты для реактивных установок спешно грузились в «Яки» с мирной надписью по бортам – «Аэрофлот». Последними зашли люди. Кресел в салонах не было, так все и стояли на ящиках, держась за потолок.
Война, первая на постсоветском пространстве, была суровой. Политбюро ЦК КПСС и Верховный Совет Союза самоопределение тогдашней Автономной республики клеймили национальным экстремизмом, поддержав политику Ленина и Сталина, которые на рубеже 20-х прошлого века в обмен на обещание продолжения дела мировой революции на Востоке запросто передали Турции и Азербайджану большую часть Армении. А пятнадцать веков перед тем армяне бились с персами и турками, кровью отстаивали свою землю и веру. В 89-92 годах помощи ждать было неоткуда. Советские войска, уходя, оставили противнику почти все свое вооружение: танки, авиацию, реактивные установки. Карабахцы воевали тем, что удавалось отбить.
В нескольких километрах над Степанакертом навис город Шуши, оттуда полный год почти что прямой наводкой били «Градом» и пушками. Люди жили в подвалах под развалинами. Голод, разруха, на дорогах неубранные тела людей и животных. В день взятия Шуши, 9 мая (теперь государственный праздник в Армении) сотни мужчин на центральной площади Степанакерта палили в небо салютом. Помню тогда в ликующей и грохочущей автоматами толпе я недоумевал, почему же эти килограммы, тонны свинца исчезают в небе, не падают назад в ликующую толпу.
Удивительная страна – Нагорный Карабах. Своей ее считают только армяне, остальной мир либо не видит проблему, либо дипломатично до поры ее не признает. Апрель 2007 года. Мы снова собираемся в Карабах. В Москве нас предупредили: нужна виза и спецразрешение на посещение Карабаха, а таможенник в Звартносте – ереванском аэропорте, в ответ рассмеялся, но для убедительности позвонил начальству и подтвердил: «Какая виза, вы же в Армении!».
Наутро через Араратскую долину и горный перевал Сараван отправляемся к Горису, приграничному городку бывшей Советской Армении. По дороге частят иранские фуры и автобусы - с персами отношения хорошие: еще в начале 90-х, во время блокады, по иронии судьбы Армения выжила торговлей с Ираном: бывший заклятый враг оказался единственным соседом, кого не волновали последствия «мировой революции». За Горисом – Лачинский коридор и наконец долгожданная страна. Небольшой домик, похожий на пост дорожной полиции, с незакрывающимся шлагбаумом. Мужичок в окошке чуть видно махнул нам рукой, остановились, подошли с документами. А он, заслышав русскую речь, разулыбался: «Журналисты? Из Москвы?, езжайте… и вот, простите, - позади послышалась возня, дружный смех, в окошко протянулись несколько рук с яблоками и орехами, - берите, наши, карабахские!».
Армянское гостеприимство поначалу обескураживает, особенно в деревне, где природная простота и вековые обычаи пока не замутнены городским ознобом. Здороваться со всеми мы привыкли и дома, но здесь одним приветствием дело не обходится. Две-три фразы и обязательно настойчивое (попробуй откажись!) приглашение в дом. Чем бы человек не был до того занят: рубит дрова, чинит машину или инструмент, все одно – работа в сторону и гостя - в красный угол за стол, где через пять минут стоит все, что есть в доме. Дети - в магазин, женщины - на кухню, а ты по правую руку от главы семьи (старший мужчина) говоришь о минувшей войне, Петре I, Потемкине, персах и дружбе народов.
Карабахская деревня живет! Около 30 процентов населения края – дети до 16 лет, в каждой семье в среднем пятеро ребятишек. По улицам толпами бродит скотина: коровы, свиньи, овцы-козы. У нас, на Северо-Западе России, летом молоко купить негде: две коровы на всю округу. Здесь в каждом хозяйстве 4-5 коров, два десятка коз и овец, столько же свиней, а домашняя птица - просто без счета (куры, утки, индюки, гуси). Уход за всем этим за работу не считается: работают в поле, на виноградниках, а здесь - бабам и детишкам поразвлечься. В доме на столе свой сыр, хлеб, овощи, вино; разве что кофе, без которого армяне не могут жить, покупается в магазинах. Обычно все мужчины в семье получают высшее образование, неважно, понадобится оно в будущем или нет. Учатся в Степанакерте или Ереване, половина после возвращается в родную деревню. Скептики говорят, что, дескать, ехать некуда – в городах по-прежнему трудно найти работу. А здесь, в горах, занятие есть у всех, от мала до велика.
В Карабахе, точно по древнему китайскому завету, власть не видна. Но она есть и прекрасно работает: школы, детские сады, больницы, пенсии, распределение земли - все без жалоб, по справедливости. Нет привычного для нас политического театра, навязчивой рекламы и вооруженных людей на улице. Живут небогато, но люди не пеняют в бедах правительство: слишком жива боль турецкого ига – 8000 погибших на 140 тысяч населения Нагорного Карабаха – на фоне недавнего кошмара бытовые неурядицы теряют привычный нам вес. По словам начальника уголовного розыска Мартунинского района НКО Алена Гуляна, на его территории нет даже мелких краж, не говоря уже о тяжелых преступлениях. Как в былые времена на Русском Севере, уходя, крестьяне оставляют дома незапертыми.
Еще здесь редкое ощущение событий. Нет прошлого, минувшее происходит и по сию пору, события непрерывной лентой наматываются на когда-то устроенную сердцевину. Герои прошлого – соседи, друзья, - они только вчера были в гостях, ты с ними строил дорогу, воевал с турками, гулял на свадьбе. Срок давности здесь не в чести, друзьям армяне не изменяют и друзей они не меняют. В самом начале путешествия, когда мы оставляли Ереван, наш водитель и проводник Армэн разговор про «ваше» и «наше» неожиданно для нас повернул просто: «Знаешь, что я тебе скажу? – Армения – это маленькая российская губерния. И царь у нас один – Путин!».
С той поры, когда армяне обратились за покровительством и защитой к России, когда Петр I принял армян в опеку, обещая «честный армянский народ содержать в особливой милости», за триста лет нашу дружбу не смогли прервать ни большевистское двурушничество, ни даже горбачевская «политика» в Карабахском вопросе. Но самое тяжелое испытание – не за горами. Вот-вот наступит день, когда статус этой благодатной земли вновь станет предметом торга в «большой политике». Тогда наконец Армения и сможет получить от России ответ на один из главных вопросов своей истории.
На обратном пути я вспомнил тост, которым чествовал нас староста села Мачкалашен Павел Багратович Аветисян: «Друзья мои, пока мы рядом, давайте посмотрим в глаза, увидим друг друга. Пускай, когда еще встретимся, вспомним это и хотя бы не сделаем другому боль».
Агдам
Особняком стоят, так называемые, спорные территории – буферные зоны по границе с Азербайджаном. Армяне там не селятся, не исключено, что при возобновлении переговоров о статусе Карабаха, придется отдавать их на откуп мирному урегулированию вопроса. Но и здесь жизнь бурлит, по-своему. Люди - необычные, кочевые, в чем-то - жертвы обстоятельств, живут во времянках, зарабатывая хлеб разборкой домов на стройматериалы. Разительный контраст с цветущим горным краем, тяжелое гнетущее впечатление разобранного огромного города. Кажется, война здесь не закончилась по сию пору.
Церковь
Впечатление, что до русского благочестия армянам далеко. «В церковь ходим только по большим праздникам», - мнение, конечно частное, но частое.
Крещения, свадьбы, похороны, в сельской местности - жертвы перед специальным крестом на территории храма, где закалывают петухов, баранов или бычков, после варят мясо и раздают бедным. Эти моменты вместе монофизитством (серьезное догматическое различие с православной церковью), а также с неразбавленным вином в потире, опресноками и невозможностью сослужения нескольких священников на литургии, - были камнем преткновения в многочисленных переговорах по объединению
Армянской Апостольской и Византийской – с XII века, а позже и Русской Православной Церкви. Возможно, благодаря такому упорству армян в вопросе сохранения мельчайших штрихов древней традиции им так и не удалось воссоединиться с Православием.
Между тем в третьем по значимости после Эчмиадзина и Севанского монастыре Армении – Гандзасаре на воскресной литургии кроме нас были только две девочки, как показалось – подружки тех, что пели в хоре, к концу службы подошли еще двое крестьян. А в трех километрах – деревня Ванк с полуторатысячным населением. Солнышко светит, тепло, радостно, воскресенье, служба с 11-ти утра всего час с небольшим. Как они поют! Язык можно не понимать, все одно – уверуешь, с плачем и на коленях, иначе это невозможно слушать. А прихожан нет.
В Степанакерте, настоятель местного храма – отец Минас поведал, что в воскресный день до пятидесяти причастников, а кроме службы (каждый день батюшка служит) пару раз в году обходят Крестным ходом чуть не весь Карабах. Рассказал, что, кроме новопостроенного храма Армянской Церкви, в скором времени возведут еще один, с подчинением Московскому Патриархату. В Степанакерте достаточно русских, которые хотели бы иметь свой храм.
Русские в Армении
Русский язык и в наши дни на равных с армянским. В речи много русских слов, армянский – не беднее, но в любом разговоре «поворот», «мост», «заправка» по странной привычке по-русски. Учителя смеются: «Даже в средних классах дети не понимают, что это заимствования». Русский понимают даже не вторым, а на равных родному. Не раз наблюдал стороннюю сцену, как два армянина целые куски беседы проговаривают по-русски. Вывески на улицах иногда только по-русски. Армянская мамаша мне: «Как иностранный? Русский нельзя не знать, это не иностранный, наш язык!». Левон Айрапетян, армянский олигарх, своим сельчанам в родной деревне, куда он пару раз в год обязательно приезжает: «Учите, обязательно учите русский язык!». В армянской школе его преподают с первого класса. В селе Ванк с улыбкой рассказывают о народном «бунте», возникшем после того, как чуть не отменили преподавание русского.
Сейчас русских школ стало меньше, многие уехали после войны от голода и разрухи в Россию. В Степанакерте было две, осталась одна – восьмая средняя русская школа. Учится много армян. На переменах и даже уроках часто говорят на двух языках.
В стране, население которой на 85 процентов состоит из армян, никто не насаждает армянский силой. Может быть, поэтому через год жизни здесь русские начинают говорить по-армянски без акцента. А в деревнях новорожденному часто дают два имени: русское и армянское…
Фотографии Александра Шумских и Константина Дьячкова
Также Вы можете :
|
