В конце XIX – начале XX столетия в Англии сложилась совершенно уникальная в духовном отношении ситуация. Ни в одной стране мира, ни до, ни после, не было ни одной христианской деноминации, которая бы столь последовательно, столь упорно и столь массово стремилась бы фактически превратиться в другую христианскую деноминацию. Мы настаиваем именно на такой формулировке, потому что практически официально решенный отказ от Filioque, согласие с православной интерпретацией Евхаристической Жертвы, признание каноничности почитания Богоматери, святых, а также иконопочитания – все это шаги перехода от англиканства, как разновидности протестантизма, к православию. При этом от Церкви Православной реально не требовали никаких уступок.
После ликвидации раскола, вызванного воцарением Вильгельма Оранского, в Англиканской церкви усилились протестантские (лютеранские и кальвинистские) влияния. Реакция против преобладания этих влияний наступила в 30-х годах XIX века, когда началось так называемое «Оксфордское движение», 100-летний юбилей которого был торжественно отпразднован в 1933 году. Это движение «возродило среди англичан сознание вселенскости Церкви и… привлекло их внимание к православному Востоку». Его участников и единомышленников стали называть «англокатоликами». Один из участников Оксфордского движения, священник и богослов Уильям Палмер, решил на деле осуществить общение с Православной церковью. С этой целью он предпринял путешествие в Россию и Грецию, но его попытка успехом не увенчалась. С одной стороны, внутри самого англиканства началась ожесточенная борьба против идеи Оксфордского движения, которая заставила Палмера усомниться в наличии полного догматического согласия между православием и Англиканской церковью. С другой стороны, православные на тот момент не выработали еще богословски обоснованного отношения к англиканам. Граф А.С. Хомяков, который был знаком с Палмером и вел с ним переписку, пишет о «тяжелой вине» тех лиц, «которые затворили перед ним врата Церкви и были поводом к его отпадению» (Палмер в конце концов принял католичество).
Таким образом, мы видим, что в английском христианстве не было однородности и устойчивости. Англичане, в национальном масштабе, не смогли «успокоиться» в протестантизме, подобно другим германским народам, ибо слишком велико и значительно было духовное наследие древнего английского православия. «Англиканство есть самое чистое и самое противологическое из всех западных исповеданий; всецело вросшее в Церковь, всеми своими поистине религиозными корнями, оно в то же время представляет собой самую резкую противоположность идее Церкви, ибо оно не есть ни предание, ни доктрина, а простое национальное установление (an establishment), т.е. дело рук человеческих, признанное за таковое» (А. С. Хомяков).
Отторжение от католичества также было очень велико. А. С. Хомяков, знавший об англиканских проблемах, что называется, «из первых рук», утверждал, что «англиканству недолго осталось жить. Не представляя собою ничего, кроме случайного набора условных начал, не соединенных никакою внутреннею связью, оно уподобляется узкой насыпи, воздвигнутой из песка, насыпи, разбиваемой могущественными волнами двух враждебных океанов и постепенно обваливающейся с двух сторон то в романизм, то в диссидентство». Понимая неустойчивость англиканства, некоторые представители церковных кругов начали работу, имеющую конечной целью сближение и воссоединение с Православной церковью. Учреждение в 1864 году Ассоциации Восточных Церквей стало первым шагом в этом направлении.
Ближайшая задача Ассоциации состояла в приобретении точных сведений о Восточной церкви с притязанием на то, чтобы Англиканская церковь была признана частью единой Церкви. Однако ввиду бесперспективности попыток прийти к согласию в вероучительных вопросах в 70-х годах XIX века официальные сношения англикан с Православной церковью по вопросу о соединении прекратились.
Сам факт возникновения подобной организации в неправославной стране очень значителен. Общеизвестно, что межконфессиональные отношения всегда отличались особой напряженностью, даже и до сего дня. То есть для того, чтобы в Англии могла появиться такая Ассоциация, необходим был глубокий и последовательный интерес к православию со стороны заметной части духовенства, причем духовенства не только и не столько рядового, сколько находящегося на достаточно высоких ступенях иерархии. Религия, как область духовной культуры, есть одно из наиболее непосредственных проявлений той духовно-психологической конституции народа, которую мы можем назвать духом нации. В данном случае из этого следует, что значительное количество людей в англиканской стране восприняло православную веру как нечто вполне соответствующее своему духовному устроению. Ни в одной другой стране ничего подобного не наблюдалось, следовательно, мы не можем отнести данное явление на счет христианских основ культуры, общих для всех стран Европы. Мы обязаны предположить наличие особых духовно-культурных соответствий именно для Англии – с одной стороны, и для восточно-христианского мира в лице главным образом России – с другой. Уже поэтому материалы Ассоциации, как документальные свидетельства взаимодействия культур в духовном плане, заслуживают пристального внимания.
***
Самые ранние из доступных нам в России материалов, отражающих работу этой организации, относятся к 1893 году. Именно с этого времени мы и начнем.
В годовом отчете за 1893 год цели Ассоциации формулируются следующим образом:
1. Обеспечить информацию о состоянии и положении восточных христиан с целью постепенного улучшения их положения с помощью влияния общественного мнения.
2. Познакомить христиан Востока с доктриной и принципами Англиканской церкви.
3. Воспользоваться всеми возможностями, которые соблаговолит предоставить нам Божественное Провидение для установления Евхаристического общения с Православной церковью…
Очевидно, что речь пока не идет о пропаганде самого православия как такового. Англичан, членов Ассоциации, к великой их чести, в первую очередь заботит положение христиан на Востоке.
Вторая цель работы Ассоциации, выражающая стремление познакомить православных Востока с англиканским вероисповеданием, свидетельствует о том, что участники Ассоциации не считали конфессиональные различия непреодолимым препятствием для установления евхаристического общения, которое и было заявлено в качестве третьей цели. Здесь, в некотором смысле, мы наблюдаем повторение истории У. Палмера, но уже в масштабе целой организации, что говорит о том, что феномен Палмера – не случайность, но вполне закономерное явление, которое было в первую очередь обусловлено реальным сходством вероучений, значительно большим, чем сходство между православием и любой другой протестантской конфессией. Учения, в свое время принятые из противодействия Риму, приближают Англиканскую церковь к православию (отрицание сверхдолжных заслуг, чистилища и индульгенций, предписание богослужений на родном языке, отмена обязательного безбрачия духовенства, отрицание главенства Папы над всей Церковью). Англиканство также включает ряд учений, которые можно понимать и в православном, и в протестантском смысле (о числе таинств, о таинстве Евхаристии, об иерархии). Поэтому неудивительно, что у англикан столь сильны были надежды на соединение с православием.
Однако, как показывает нам история, сходство вероучений само по себе вовсе не является достаточным условием для реального воссоединения церквей: русские старообрядцы наглядно это продемонстрировали. Нужна еще воля к объединению. Создается впечатление, что на рубеже XIX – XX веков многие англикане всерьез стремились к тому, чтобы их Церковь стала частью Вселенского православия.
Фактически перед нами начало экуменического движения (экуменизма), хотя обычно временем его возникновения считают 1910 год, когда прошла «Всемирная миссионерская конференция». По признанию специалистов-богословов, понятию «экуменизм» трудно дать исчерпывающее определение, поскольку явление это очень многогранно. Так, профессор Свято-Тихоновского Православного Богословского Института диакон Андрей Кураев в своей книге «Вызов экуменизма» насчитывает десять интерпретаций этого термина. Мы же примем его первичное значение и будем понимать экуменизм как «движение за сближение и соединение разных религиозных традиций внутри христианства». Работа Ассоциации подпадает под такое определение и может рассматриваться как часть экуменического движения.
При этом формулировки отчета не поясняют, как именно члены Ассоциации понимали идею воссоединения церквей: должно ли это было быть реальное единство с общей догматикой и преданием или, как стало популярным в ХХ веке, предполагалось объединиться на той основе, которая уже на данный момент (1893 г.) являлась общей. Мнения по этому вопросу были разные, и участникам только еще предстояла выработка общей позиции. Отсюда и неопределенность формулировок.
Однако каким бы ни было официальное оформление процесса, основное содержание его, как будет показано ниже, долгое время оставалось одним и тем же. Это было стремление узнать духовную культуру православия, которое, возможно, воспринималось как источник, способный влить свежие духовные силы в умирающую религиозность Англии.
Так или иначе, но в 1893 году, согласно Отчетному докладу, деятели Ассоциации не видели никаких неодолимых препятствий к воссоединению. На самом деле, конечно, это было не так, по крайней мере для православных. Англикане, действительно, сняли свои возражения против почитания икон. Однако на этом этапе они еще не собирались отказываться от Filioque: «… мы должны заранее полностью отвергнуть какие-либо предложения об оставлении Filioque». Для Православной церкви, как мы знаем, этот момент всегда являлся принципиальным.
В 1895 году один из активнейших членов Ассоциации, В. Дж. Беркбэк (1859–1916) выпустил книгу о Русской и Английской церкви за период в 50 лет (с 1845 г.). В докладе за 1895 год сообщается, что книга была принята вполне благосклонно и, что самое интересное, пользовалась достаточно большим спросом. В этом же году один из англиканских епископов присутствовал на коронации царя Николая II Александровича. Авторы доклада расценивают это событие как первое в истории взаимное признание двух церквей.
В 1897 году выходит небольшая книга, повествующая об учении Русской церкви (автор – секретарь Ассоциации А. Хедлэм). Эта книга также пользовалась значительным спросом. А на юбилей королевы Виктории прибыл митрополит Антоний, епископ Финляндский.
В течение следующих 10 лет шло изучение православия Англиканской церковью. Члены Ассоциации переписывались с Константинопольским патриархом, путешествовали по святым местам, публиковали статьи о догматических и обрядовых особенностях православного учения и богослужения.
При этом, каким бы нейтральным языком ни писались материалы Ассоциации, даже знаменитая английская сдержанность не препятствовала общему тону нарастающей симпатии и тяготения к Православной церкви. Так, в 1902 году стараниями Ассоциации выходит статья «Церковь Англии и Восточные Патриархаты». В ней отмечается, что Греческая церковь имеет цепочку священства, восходящую к великим Отцам Церкви, святым епископам Афанасию, Василию, Григорию. «Мысль об этом заставляет повернуться к ней с симпатией и надеждой». Читателям напоминается, что своим единством Церковь Англии обязана «энергии и гению» греческого архиепископа Феодора. А в новое время, обратившись к Востоку, «они обнаружили простоту жизни, манер и веру без ханжества и предрассудков и обычно без религиозного честолюбия и интриг». Взгляд, конечно, несколько идеализирующий: мы знаем, что и в Православной церкви было не без амбиций и интриг. Так ведь эта идеализация и характерна: она говорит не только о поверхностности взгляда, но также и об априорной благорасположенности.
Одна за другой выходят статьи: об обрядовом использовании растительных масел, о богослужении Православной церкви. Последняя составлена на основе Катехизиса Григория Паламы (очень почитаемого в православии, в частности, за учение о Фаворском свете – еще один камень преткновения в спорах православных с католиками и протестантами); катехизис был переведен специально для этой цели М.Г. Демпир. Активно издается житийная литература, а именно книги об Отцах Церкви, подвижниках и мучениках, как Восточной, так и Англо-саксонской церквей.
Здесь вероятно возражение следующего порядка. Возможно, тот интерес к православной духовной культуре, который проявился в упомянутых публикациях, был интерес скорее этнографический, чем какой-либо иной. Однако факты, о которых пойдет речь ниже, вынуждают категорически отвергнуть такое предположение.
***
В 1904 году имела место первая серьезная реакция на английские призывы к воссоединению в виде «Письма Российского Святейшего Синода Патриарху Константинопольскому на предмет Воссоединения». Документ этот был опубликован Ассоциацией в сопровождении Введения, написанного В. Дж. Беркбэком, в котором последний, в общем виде упоминая некие параллели в развитии и становлении двух церквей, говорит о том, что англичан весьма удивила дружелюбность тона православных иерархов при обсуждении возможностей объединения: «В самом деле, если мы вспомним, что восточные христиане так же уверены в своей позиции, как и латиняне (если не в большей степени), то дружелюбность их тона по сравнению с тем, который принят в отношении нас римскими властями, в высшей степени поразительна… Причину этого нужно искать в фундаментальных различиях их концепций природы Церкви». Общий тон Введения показывает, что Послание было воспринято с энтузиазмом, хотя на самом деле Святейший Синод вынужден был несколько охладить воссоединительный пыл англичан, указав на то, что впереди еще очень много работы. Видимо, слишком велик был контраст с высокомерием и жесткими априорными требованиями Рима, который в 1896 году безоговорочно отказался признать апостольское преемство в Англиканской церкви.
В том же 1904 году, видимо, натолкнувшись на серьезное отношение к Filioque со стороны православных, Ассоциация меняет свою позицию по этому вопросу. Теперь ее члены только просят дать им возможность использовать формулу, которая с незапамятных времен была выражением их веры. Об этом пишется в седьмом выпуске «Материалов Ассоциации». А опубликованная в Х выпуске резолюция гласит: «Мы согласно признаем, что прибавление Filioque к Символу веры было произведено не в соответствии с Уставами Церкви».
И далее: «Мы признаем во всех отношениях учение о Святом Духе в том виде, в каком оно было сформулировано Отцами Церкви до ее разделения».
Данная резолюция означает, что для членов Ассоциации православное вероисповедание могло стать фактом их духовной жизни. А так как большинство членов Ассоциации являлось представителями священства, то не только для них самих, но и для их паствы. Значит, мы имеем основания полагать, что ознакомление с православием в Англии шло, в том или ином виде, достаточно активно и, следовательно, могло оказать влияние на многие умы. В следующем разделе мы попытаемся указать на те явления в культуре, которые можно было бы объяснить этим влиянием. А сейчас вернемся к хронике событий, доказывающей, что описываемое нами стремление англичан к общению с Православной церковью было последовательным и настойчивым.
В июле 1906 года происходит знаменательное событие: основывается Общество Ревнителей Восточно-Православной и Англиканской Церквей. Общество основано во имя Пресвятой Троицы и в честь Преблагословенной Владычицы Богородицы и Святителя Афанасия Великого. На первом году существования оно насчитывало 227 членов. В конце 1908 года (то есть два года спустя) – 444 члена, в том числе 25 англиканских и 5 православных епископов. Официальным печатным органом Общества стал журнал «Ирини».
Патроном Общества от Русской православной церкви стал (не сразу) архиепископ Николай (Касаткин), просветитель Японии, ныне причисленный к лику святых. Если учесть весьма суровое отношение этого святителя-миссионера ко всякому протестантизму («Протестантство – клоака, в которой, если порядочно засосет человека, – нет ему спасения»), данный факт очень многозначителен: из политических соображений этот святитель никогда не сделал бы подобного шага. При таком же покровителе от Общества можно было ожидать великих свершений, и оно действительно начало активнейшую работу. Причем в своих печатных материалах участники Общества высказываются куда более смело и определенно, чем члены Ассоциации, о которой говорилось выше.
Во-первых, недвусмысленно формулируются причины обращения к Православному Востоку: «Народ, который заботится об истине и из которого выходят люди с горячим стремлением к праведности, видел такое огромное количество сект и слышал так много форм полуверия, что теперь существует опасность, что большинство вообще перестанет беспокоиться о том, есть ли Церковь, или Вера, или Бог… Англиканская церковь проходит такую стадию своего исторического пути, которая может оказаться критической… Нам необходимо сочетать более широкий кругозор с более глубокой преданностью Кафолической вере… На Востоке любезность преобразовалась в доброту, и доброта преобразуется во взаимные планы помощи».
Другими словами, многие члены Англиканской церкви видели в православии некие духовные ценности, которых сами были лишены в силу своей конфессиональной принадлежности и которыми желали бы обладать. Отчет констатирует, что для англикан отошли в прошлое кальвинистские симпатии, а связи с протестантами постепенно отмирают, тогда как на подъеме находится православное движение.
Фактически, в отчете содержится призыв к отмене Filioque. Один из выступавших (преп. Перси Дианер) заявил, что лично он будет рад, если это слово будет исключено из Символа веры. Там же приводится цитата из книги «Восточная Церковь» Дина Стэнли: «Если мы склонны иметь догматическую веру и консервативную традицию в степени возможно более полной, мы должны обратиться не к той Церкви, которая называет себя Католической, но к Церкви, которая называет себя Православной».
Здесь возникают два вопроса: чем объяснить такую готовность к отказу от Filioque; и, если обращение к православию так соответствует английскому консерватизму, почему оно не совершилось или хотя бы не началось раньше?
Мы знаем, что столетием ранее, в XVIII веке, отказ от Filioque считался совершенно невозможным, он даже не обсуждался. Более того, даже в 1893 году члены Ассоциации Англиканской и восточных церквей не были готовы к обсуждению каких-либо изменений в этом вопросе. Мы полагаем, что изменение позиции англикан вызвано двумя факторами. Во-первых, тенденции, порожденные римо-католичеством и затем Реформацией, получили, наконец, свое полное развитие: западный человек, в эпоху Возрождения оказавший предпочтение «светскому, сатирическому, чувственному и даже позитивистическому духу», который был враждебен аскетизму, терял веру в Бога. Процесс выпадения протестантских стран из церковно-религиозной традиции наблюдался непротестантскими соседями, и уже к 30-м годам XIX века представление о протестантстве в целом как о прямой дороге к безверию было общим местом. Стихотворение Ф. Тютчева «Я лютеран люблю богослуженье» очень живо передает духовную драму, даже трагедию людей, стоящих на том пороге, за которым необратимо исчезнет вера, веками являвшая собой незыблемую опору бытия:
Я лютеран люблю богослуженье,
Обряд их строгий, важный и простой –
Сих голых стен, сей храмины пустой
Понятно мне высокое ученье.
Не видите ль? Собравшися в дорогу,
В последний раз вам Вера предстоит:
Еще она не перешла порогу,
Но дом ее уж пуст и гол стоит, –
Еще она не перешла порогу,
Еще за ней не затворилась дверь…
Но час настал, пробил… Молитесь Богу,
В последний раз вы молитесь теперь.
***
Сами англикане долго не ощущали происходящее как трагедию, потому что, как указывалось выше, наиболее религиозно одаренные люди, не удовлетворяясь англиканской верой, уходили в секты. Англия долгое время была родиной большинства протестантских сект. «Особым счастливым для Англии обстоятельством должно считать, что самая радикальная, самая последовательная часть ее народонаселения, в лице пуритан, заблагорассудила удалиться за океан для скорейшего осуществления своих идеалов», – писал Данилевский. Поэтому попытка сближения с Русской церковью в XVIII веке, вызванная преимущественно политическими соображениями, не привела к пересмотру каких-либо аспектов англиканского вероучения.
Именно в XIX веке завершился массовый переход от христианского миросозерцания к чисто гуманистическому, «мирскому», косвенное подтверждение чему, по мнению К.С. Льюиса, дает английская литература: «Исключений очень мало. Романы Мередита, Теккерея, Троллопа написаны не теми и не для тех, кто ставит вечное выше временного, считает гордыню грехом грехов, жаждет нищеты духовной и Божьей благодати. Еще удивительней, что сам Диккенс в «Рождественских рассказах» не вспомнил о Божьей Матери, волхвах и ангелах, а выдумал каких-то духов и символами своего любимого праздника сделал не вола и осла, но гуся и индейку».
Затем понадобилось время на осмысление сложившейся ситуации, и, наконец, к ХХ веку безверие стало вызывать в церковных кругах Англиканской церкви нешуточное беспокойство, а отказ от Filioque теперь не казался слишком большой жертвой.
Другим фактором стало все более близкое знакомство с Русской православной церковью. За время, прошедшее с 1893 г., англикане, работавшие в области контактов двух церквей, открыли для себя красоту и духовное богатство православия и, кроме того, имели возможность ознакомиться с доводами против Filioque, которые вполне основательны.
Что же касается выбора, к какой Церкви обратиться, то он был очень ограничен: либо православие, либо католицизм. Отторжение от католицизма было слишком велико как по историческим и политическим причинам (отношения в прошлом, главенство Папы), так и по богословским и психологическим. Католический тип молитвы (главного вида религиозной деятельности) в своем классическом выражении (а именно в том виде, какой мы находим у известнейших католических святых) никак не соответствовал национальному характеру английского народа. Экстатические переживания, «мистический анатомизм», мистика мучений и другие отличительные черты католической духовности были совершенно чужды нравственно строгой культуре Англии XIX века. Высокий нравственный уровень этой культуры проявлялся, в частности, в том, что английская литература уделяет максимум внимания комплексу отношений вокруг законного брака: «великие романы о любви в Европе – это романы об адюльтере; в Англии – это романы о браке». И наоборот: целомудрие и скромность православного типа святости, в котором необходимым условием правильной молитвы является «трезвение», то есть сохранение адекватности восприятия окружающей действительности, не могло не импонировать рациональным англичанам.
Таким образом, тяготение к православию объясняется также спецификой английского национального характера и типом духовной культуры нации. Русская духовность не вызвала отторжения; более того: она вызвала у многих интерес и глубокую симпатию, и это снова подтверждает наш тезис о глубинном сходстве английского и русского национальных типов.
Существует еще одна, на наш взгляд, достойная упоминания причина интереса к русской духовной культуре. Это семейные связи между монархами двух империй. Как уже говорилось, именно семейные торжества послужили поводом для первых официальных контактов между представителями обеих церквей.
Итак, деятельность Общества, направленная на взаимное сближение церквей, все более активизировалась. К 1910 году о ней уже было известно в России. Сергей Нилус упоминает его «усиленную деятельность в интересах церковного объединения» в книге «Великое в малом» (изд. 1911 г.). В Англии Общество устраивает регулярные лекции, посвященные православию, публикует обширные списки соответствующей литературы.
За период 1910–1912 гг. к Обществу присоединились 273 новых члена в Великобритании. В эти же годы имели место несколько важных визитов членов Общества в Россию, наиболее значительным из которых был, пожалуй, визит в 1912 году Парламентской депутации, состоящей из крупных церковных деятелей. В Петербурге их приветствовал председатель Государственной Думы Родзянко.
Необходимо также упомянуть и поездку в Россию секретаря Общества, священника Файнс-Клинтона в 1910 году. Он «имел продолжительное собеседование с Великою Княгиней Елисаветой Феодоровной, супруг которой [великий князь Сергей Александрович. – Т.С.] мученически погиб в Москве. Она говорила о желании своем примкнуть к Обществу Ревнителей единения». Возможно, со стороны какого-либо другого члена царской семьи такое высказывание могло бы быть политическим общим местом. Однако Елизавета Федоровна, основательница знаменитой Марфо-Мариинской обители в Москве и будущая святая преподобномученица, вряд ли стала бы говорить о своем желании присоединиться к Обществу, если бы не считала возможным осуществление его целей.
Необходимо отметить, что отношение Елизаветы Федоровны к Англии было совершенно особым. Она была внучкой королевы Виктории, очень любила свою бабушку и часто гостила в Англии (главным образом до замужества). Интересна следующая деталь: когда великая княгиня приняла решение о переходе из лютеранства в Православную церковь, ее отец и другие немецкие родственники отнеслись к этому крайне негативно. Английская же королева Виктория проявила понимание и фактически поддержала свою внучку в этом вопросе.
Однако Елизавета Федоровна так и не стала членом Общества. В тот период она занималась устройством своей обители, и, видимо, ей было не до Англии. А потом началась война.
***
Тем временем сфера действия Общества все расширяется. В четвертом отчете (1911), помимо все удлиняющихся списков литературы, мы находим сообщение о подготовке к печати английского перевода книги Н.В. Гоголя «Размышления о Божественной Литургии»; об издании православного молитвослова на английском языке, а также рекламу «настоящих восковых свечей» и русских тканей для облачения священнослужителей.
Последний предвоенный отчет (5-й) за 1912–1914 гг. содержит информацию о том, что большинство рядового духовенства приветствует воссоединение; что обсуждаемые вопросы связаны больше с дисциплиной, чем с догматикой, и что многое из православной религиозной практики может быть воспринято Англиканской церковью – например, иконы, монашество, духовные учебные заведения.
В списке почетных членов Общества кроме митрополита Агафангела мы видим Арсения, епископа Новгородского, Иннокентия, епископа Туркестанского и Ташкентского, Тихона, епископа Вильнюсского. Все это будущие мученики и исповедники российские.
Здесь же мы читаем об учреждении Англо-русского литературного общества при Имперском институте в Лондоне. Эта последняя информация говорит о том, что процессы, идущие в сфере духовной, начали оказывать влияние на смежные области культуры. К сожалению, все это было очень кратковременно. Началась война, за которой последовала революция в России. Условия существования народов и соответственно церквей изменились столь радикально, что мы вынуждены рассматривать довоенный и послевоенный периоды отдельно. Итак, остановимся пока на 1914 годе и подведем некоторые итоги.
Рассмотренный фактический материал указывает на то, что в конце XIX – начале XX столетия в Англии сложилась совершенно уникальная в духовном отношении ситуация. Ни в одной стране мира, ни до, ни после, не было ни одной христианской деноминации, которая бы столь последовательно, столь упорно и столь массово стремилась бы фактически превратиться в другую христианскую деноминацию. Мы настаиваем именно на такой формулировке, потому что практически официально решенный отказ от Filioque, согласие с православной интерпретацией Евхаристической Жертвы, признание каноничности почитания Богоматери, святых, а также иконопочитания – все это шаги перехода от англиканства, как разновидности протестантизма, к православию. При этом от Церкви Православной реально не требовали никаких уступок.
И все же соединения не произошло. Безусловно, главную роль здесь сыграла война: внимание людей переключилось на вопросы, связанные с нею. Не начнись война и вызванные ею испытания, лет через 10–20 две церкви бы, пожалуй, и соединились. Однако что бы это был за союз? Не потонул бы энтузиазм активистов Общества во всеобщей «теплохладности» – причем не только в Англии, но и в России? Ведь религиозная ситуация в России далеко не была такой идиллической, как она представлялась глазам восторженных англичан.
В будущем Русскую церковь ожидали невиданные потрясения и мученичество, в Англии же более или менее сохранился status quo. Историческая возможность осталась нереализованной. Тем не менее исследуемое нами явление, которое состоит в тяготении англичан к православному вероисповеданию, было значимо для конца XIX – начала XX века.
