Кто посмеет отрицать, что «Клятва» Гиппократа (460-377 гг. до Р.Х.) была создана в языческую эпоху? Ярчайшее свидетельство тому – само начало текста: «Клянусь Аполлоном врачом, Асклепием, Гигией и Панакеей и всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу и письменное обязательство…»
Этим, пожалуй, языческое содержание первоисточника и исчерпывается. Остальной текст можно рассматривать в качестве предвестника новой морали и уподобить афинскому алтарю «неведомому богу».
Хотя Гиппократ был из рода древних эллинов, а не ветхозаветных иудеев, тем не менее, можно говорить о профетизме текста «Клятвы», его просветительском характере. Содержание присяги оказало огромное влияние не только на самосознание врачей, но и на мораль общества, в том числе и за пределами Древней Греции. Ученики и последователи Гиппократа стояли у истоков формирования врачебной этики. «Гиппократово обязательство» сделалось типичным выражением для обозначения нравственной основы врачевания и сохранило свою семантику для последующих поколений христианских врачей, поскольку в своей основе удивительно совмещало особенности двух жанров культуры слова: клятву и христианские заповеди. Попытаемся же их выявить и обосновать предлагаемый тезис. Для этого обратимся к дальнейшему тексту.
Обязуюсь «считать научившего меня врачебному искусству наравне с родителями, делиться с ним достатком и в случае надобности помогать ему в его нуждах; его потомство считать своими братьями, и это искусство, если они захотят его изучать, преподавать им безвозмездно и без всякого договора; наставления; устные уроки и все остальное в учении сообщать своим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никакому другому».
Почтение, уважение и благодарность людям – основа данной позиции. Разве противоречит она христианскому закону любви, «ибо весь закон в одном слове заключается: люби ближнего твоего, как самого себя» (Гал.5:14)? Разве противоречит она заповеди о почитании родителей? Напротив, она даже раскрывает то, в чем заключается это почитание, а именно: в помощи им и обеспечении их в старости. Более того, она расширяет сферу приложения этой заповеди, распространяя ее на собратьев по ремеслу. Учителя и коллеги называются братьями. Медицинская солидарность скрепляется почти христианской безвозмездностью отношений. Верность «закону медицинскому» и означает верность нравственному закону, ибо других законов искусство врачевания той эпохи еще не знает. Эти законы объединяют людей в сообщество, сознающее свою непохожесть на других. Что же это за отличие?
«Клятва» Гиппократа гласит:
«Я направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости». Данный фрагмент содержит три принципиальных моральных принципа. Остановимся последовательно на каждом.
«Я направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением…» «В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, неправедного и пагубного».
Для сохранения логики в нашем рассуждении мы объединим эти два положения. Каждое из них самодостаточно и уникально по содержанию, за исключением двух процитированных ранее. Они не следуют друг за другом, их разделяют шесть принципиальных позиций присяги. Но они практически дублируют друг друга. И этот повтор не случаен. Это – метод привлечения внимания, средство удержать его и подчеркнуть главное. Именно эти два синонимичных утверждения выражают суть этики врача, ее принципиальное отличие от других возможных форм профессиональных этик. Сопоставим основные положения этики лекаря с таковыми же из этики продавца, будь он торговец товаром или деньгами (банкир). Последний, вступая с Вами в отношения, помогает удовлетворить Вашу потребность в товаре или в деньгах. Но он никогда не направит свое действие к Вашей выгоде. Только – к своей, поскольку она выражается в том проценте прибыли, которую он заработает на Ваших вложениях, и поскольку она составляет содержание его, а не Вашей выгоды. Торговец в принципе не может подчинить свой интерес Вашему, ибо иначе он – не профессионал. Врач же наоборот – он не может не подчинить свой интерес Вашему, ибо иначе он – не врач. Ради вашего интереса, т.е. выгоды больного, он будет смирять себя и свои желания, не спать ночами, жертвовать личным временем, даже здоровьем, достатком и т. п. Готовность на такое поведение и умение так поступать – это этическая норма, без которой нет врача-профессионала.
«Я направлю режим больных, <…> воздерживаясь от причинения всякого вреда».
Ни в дошедших до нас текстах Гиппократа, ни в книгах «О законе», «О врачах» и др. – нигде более мы не найдем выражения, ставшего самым известным моральным принципом врачебной этики. Именно в этом фрагменте «Клятвы» содержится моральная максима «не навреди».
«Я направляю режим больных, <…> воздерживаясь от причинения несправедливости».
Этим суждением вводится принцип справедливости через обязательство поступать по совести. Безусловно, в эпоху античности ставился и решался вопрос о культуре справедливого поступка, но великие моралисты Древней Греции рассуждали об этом только как о проблеме взаимоотношения между свободными гражданами, не распространяя ее на взаимоотношения свободных и рабов. Гиппократ объединяет тех и других новой категорией людей – «пациенты». Справедливость действий врача распространяется на иную, внесоциальную категорию граждан – больных и страдающих, нуждающихся во врачебной помощи. Именно этой группе людей Гиппократ обещает подчинить свои интересы.
«Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла».
Как странно порой, что проблемы современного общества оказываются созвучны проблемам древних времен. Вопрос об эвтаназии и поныне сохраняет свою актуальность и значение. Исторический экскурс говорит о многом. Значит, именно от решения этого вопроса зависит что-то очень важное для каждого из нас. Для христиан именно здесь пролегает граница между волей Божией и волей человека. Результат выбора известен – гибель или спасение человека в Вечности.
В рассматриваемом суждении Гиппократ, по сути, формулирует и предлагает высоко моральное решение проблемы эвтаназии, с которым согласится любой врач-христианин. Нельзя при этом не отметить, что это решение было воистину революционным для античной культуры, ибо для древних эллинов самоубийство было законным проявлением воли человека, формой отнюдь не экстремального и аномального поведения или свидетельством психической патологии личности. Самоубийство в античности – это норма поведения. Так уходили из жизни за дружеским ужином многие патриции. Самоубийство в античности было даже свидетельством достоинства человека, как в том случае, когда вслед за отказом поклониться императору придворный историограф Александра Македонского покончил собой. Но, вопреки существующим нормам, Гиппократ не допускает и мысли об использовании врачом своих знаний для совершения убийства. Текст «Клятвы» – это буквально вызов языческой культуре. Это прямое обозначение исключительного призвания врача – спасать и сохранять человеческую жизнь.
На фоне этих смелых и высоко нравственных рассуждений не может не тревожить позиция некоторых нынешних врачей, особенно тех, которые не хотят отказаться от убийства пациента, но даже предлагают ввести новую врачебную специальность для реаниматологов – врач-эвтаназиатор. Тревожным для нас оказывается и моральное состояние наших студентов-медиков, которые, судя по данным последних социологических опросов, в большинстве своем готовы умерщвлять своих пациентов и положительно относятся к эвтаназии, трактуя ее как ассистируемое врачом самоубийство пациента.
«Точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария».
Памятники античной культуры свидетельствуют, что самым обычным делом в древних обществах были не только абортивные методики, но и выбрасывание новорожденных детей, если они были не нужны родителям, в мусорные ямы.. Так же, как и самоубийство, – это были естественные поступки людей. Так, например, разве кто-либо осуждает родителей главного героя трагедии Софокла «Царь Эдип» за их решение избавиться от младенца? Слуга оставляет Эдипа живым, жалея малыша, но не подвергает сомнению решение Лаийя и Иокасты.
Весьма распространенным в Древней Греции был и прием абортивного пессария (настоя сбора трав) женщиной, не желающей обременять себя вынашиванием ребенка. Позиция врача – «я не вручу никакой женщине абортивного пессария» – еще один революционный вызов языческой культуре. Это еще одно прямое указание на исключительное призвание врача – спасать и сохранять человеческую жизнь, а не уничтожать ее, особенно в самом начале.
Близка ли эта позиция христианскому пониманию человеческой жизни как бесценного Божьего дара? Безусловно, ибо Гиппократ не оговаривает никаких условий и обстоятельств, показаний и интересов, при которых можно было бы это действие допустить. Это свидетельство понимания жизни как метафизического, сакрального явления. Гиппократ оберегает собратьев по ремеслу от совершения неправедного действия. Здесь нельзя не вспомнить слова Соломона о шести вещах, «что ненавидит Господь», одна из которых – «руки, проливающие кровь невинную» (Притч. 6:16-17). Именно эта позиция обнаруживает, что одно из предназначений врачебной этики – защита экологии души врача от возможных неправильных решений и действий.
Но если быть точным, то у Гиппократа речь не идет о непосредственном уничтожении младенцев руками врача. По-видимому, он даже не допускает подобной мысли, не говоря уже о действии. Гиппократ говорит, казалось бы, о нейтральном действии – вручении женщине абортивного пессария, но оно аналогично практике назначения врачом контрацептивов. Позиция Гиппократа находится в полном противоречии с современной медицинской практикой, с одной стороны, и в полном соответствии и христианским отношением к абортам и контрацепции – с другой.
«Чисто и непорочно буду проводить я свою жизнь и свое искусство».
Нельзя не признать, что именно эта позиция также ортодоксальна по своей сути, ибо преображение – основная задача христианина. Смысл существования человека – преодолеть свою косность. Понять, нравственны мы или нет, возможно прежде всего из нашего отношения к людям, однако порочность его становится очевидной в сравнении с отношением Бога к человеку. Образцом христианского отношения Бога к человеку является любовь – вплоть до Крестного самопожертвования.
Взять обязательство «чисто и непорочно проводить свою жизнь» означает признать важность нравственного совершенствования человека.
Как свидетельствуют опросы учащейся молодежи, именно эта позиция встречает максимальное несогласие с Гиппократом и даже протест со стороны студентов-медиков. Они хотят жить так же, как все, ничем не выделяясь, ничем не отличаясь от общей массы. Они не ставят перед собой задачу совершенствования и не желают, чтобы общество предъявляло к ним высокие нравственные требования. Такая позиция – серьезная «врачебная ошибка». Почему? Потому что как общество, так и отдельный человек должны доверять врачу, ибо они доверяют ему самое важное – жизнь и здоровье свои, детей, близких и родных людей.
Доверие к врачу также необходимо и для того, чтобы человек обратился к врачу. Но это доверие, с одной стороны, надо обеспечить, а с другой, – заслужить. Как этого достичь? Человеческая культура знает только один путь – это обретение уважения к врачу и к врачебному сообществу. Но уважение не врожденное чувство, его человек заслуживает, приобретает в общении. Как? Именно «чистой и непорочной жизнью». Поэтому обязательство стремления к нравственному совершенству – основное условие достижения и обретения уважения, и доверия к врачу. Обязательство стремиться к нравственному совершенству – это важнейший элемент профессионализма врача, не менее значимый, чем стремление к приобретению медицинских знаний. Врач как носитель сугубо специальной медицинской информации – это полуврач. Врач, обладающий высокой нравственной культурой и медицинскими знаниями, – это настоящий профессионал.
«Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом».
В данном суждении речь идет о специализации в медицине, что непосредственно связано с уровнем профессионализма врача и осознанием ответственности за выполняемые действия. Это форма предостережения от переоценки своих возможностей. С точки зрения нашего современника, это обязательство врача направить пациента к коллеге, который специализируется на лечении именно той патологии, которая развилась у пациента. В нынешних условиях, когда медицинские услуги являются платными, следование этому принципу – защита от искушения совершать действия, подчиненные меркантильному, а не профессиональному интересу.
Эта позиция имеет значение не только для врача, но и для всего общества – особенно в связи с распространением шарлатанства как предельной формы проявления греха человеческой гордыни. Феномен шарлатанства живуч во все времена. Особенность «целителей», «шаманов», «колдунов», «экстрасенсов» и прочих «врачевателей» состоит в том, что они не владеют медицинским искусством и не имеют медицинского образования. Тем не менее, они берутся за исцеление и обещают излечить все болезни. Между тем, очевидно, что «облегчение», которое приносят представители этой «касты», усугубляет и без того тяжелую участь больного.
«В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всего намеренного, неправедного и пагубного» (9), «особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами».
Возможно, многие свяжут этот тезис с особенностями античной культуры, представители которой, как известно, не отличались целомудрием. В одной из своих проповедей протоиерей Максим Козлов упоминал, что раскопки города Помпеи обнажили такие скульптурные украшения домов, различных строений, что женщины и дети в XIX веке не допускались до посещения этих исторических объектов. Но реалии XIX века, а именно «Правила относительно интимных связей между врачом и пациентом», разработанные Комитетом по этическим и правовым вопросам при Американской медицинской ассоциации, заставляют усомниться в том, что только сексуальная вседозволенность в эпоху античности послужила Гиппократу основанием для того, чтобы выделить этот пункт как особо прописанную нравственную норму. Американские врачи утверждают:
- интимные контакты между врачом и пациентом, возникающие в период лечения, аморальны;
- интимная связь с бывшим пациентом может в определенных ситуациях признаваться неэтичной;
- вопрос об интимных отношениях между доктором и пациентом следует включить в программу обучения всех медицинских работников;
- врачи должны непременно докладывать начальству о нарушении врачебной этики своими коллегами.
«Любовные истории» между врачом и пациентом чаще всего возникают не как следствие распущенности нравов, но, как это ни странно, по причине заботливого и милосердного отношения врача к своему пациенту. Редкий человек способен не ответить благодарностью за помощь, внимание и заботу о себе. Но у некоторых пациентов она превращается в чувство эмоциональной привязанности и влюбленности во врача. Последний обязан знать о различных видах человеческой любви и понимать, в чем состоит специфика каждого. Профессионал, который не понимает «диалектики» превращений человеческих чувств, обречен на совершение негативных поступков. Защитой от возможных ошибок в поведении является только нравственная культура врача, которая, в свою очередь, есть следствие воспитания, образования и овладения этическим знанием, оцениваемое Гиппократом как «медицинский закон».
«Что бы при лечении – а также и без лечения – я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной».
«Врачебная тайна» – пожалуй, самое известное в обществе понятие врачебной этики. Более того, если мы проанализируем все доступные европейской культуре этические документы медицинского сообщества, то верность принципу конфиденциальности (это современное название обязательства блюсти врачебную тайну) сохраняется на протяжении всех исторических эпох. За одним исключением – периодом становления советской власти. Отсутствие понятия «врачебная тайна» в первом издании советской «Медицинской энциклопедии» – идеологическое отрицание этой нравственной нормы. Введение «Листка нетрудоспособности» с указанием диагноза заболевания гражданина – ее практическое неприятие. Данный факт можно рассматривать как элемент богоборческой идеологии тех лет, целью которой являлось тотальное подчинение человека существующей власти.
Понятие «врачебная тайна» наполнено глубочайшим христианским смыслом. По аналогии с «тайной исповеди», «врачебную тайну» можно рассматривать как факт сокровенного общения человека с Богом. Каждое человеческое недомогание и болезнь, помимо физиологических проявлений, имеет глубочайший метафизический смысл для человека. Среди православного народа сохраняется понимание болезни как «посещения Божьего». И врач – свидетель этого «посещения». Для чего же он должен сохранять «печать молчания»? Во-первых, для того, чтобы оградить больного от неправедного суда человеческого, а, во-вторых, – чтобы сохранить самого себя от греха осуждения, ведь болезни человеческие, как правило, следствие наших грехов. Даже в церковной литературе неоднократно осуществлялись и осуществляются попытки (с нашей точки зрения, некорректные) связать конкретные болезни с конкретными грехами и недостатками личности. Раскрыть тайну болезни – значит (вольно или невольно) указать на недостатки и осудить человека, ибо можно ли одобрить их? В Писании сказано:
«Не судите, да не будете судимы; не осуждайте, да не будете осуждены; прощайте и прощены будете» (Лк. 6:37).
Наши размышления выявили удивительное согласие принципов гиппократовой врачебной этики с христианскими представлениями о человеческих взаимоотношениях. В значительной степени именно этим можно объяснить то, что «Клятва» Гиппократа получила признание не только среди врачей-профессионалов, но и во всем мировом сообществе.
