Легенда подводников и человек, который по суммарному тоннажу нанес самый большой урон противнику на Балтике в годы Великой Отечественной войны. Командир подлодки С-13, потопившей знаменитый «Вильгельм Густлов» – «Титаник Третьего рейха». После войны, забытый официальными лицами, разжалованный и лишенный пенсии, побывавший на колымской зоне, тем не менее, всегда пользовался абсолютным уважением у всех. Это Александр Иванович Маринеско.
На исходе войны
Великая Отечественная война длилась уже четвертый год. Балтийский флот, потерявший много малых и средних кораблей в ходе эвакуации из Таллина в декабре 1941 года (операция «Валькирия») и почти не принимавший участие в боевых действиях, только-только выходил из Финского залива на оперативный простор. Русские войска были уже в Восточной Пруссии. В январе 1945 года в рамках операции «Ганнибал», объявленной командующим германскими ВМС Карлом Дёницем, из окруженных областей началась массовая эвакуация морем.
Корабли отправлялись из Данцига (ныне – Гданьск, Польша) один за другим. Наконец настала очередь десятипалубного лайнера «Вильгельм Густлов». Корабль прожил уже несколько судеб – и круизный лайнер, названный по имени убитого соратника Гитлера, и госпиталь, и казарма, и центр разработок подводной войны, в котором проектировался новый тип подлодки. И, наконец, транспорт, вооруженный зенитными орудиями. На его палубах толпились офицеры и курсанты подводного флота, которые должны были продолжить подводную войну на Балтике; солдаты, женщины из Люфтваффе, немецкая администрация оккупированных территорий, беженцы – в том числе женщины и дети.
Рассчитанный когда-то на комфортное размещение полутора тысяч пассажиров, он взял на борт, по разным подсчетам, от шести до девяти тысяч человек. Корабль был значительно перегружен, на его мостике командовали четыре капитана. В охранение назначили торпедолов и эсминец, а самое опасное направление закрывала бригада тральщиков.
30 января 1945 года из порта Готенхафен корабль «Вильгельм Густлов» отправился в открытое море.
В районе следования лайнера несколько дней работали противолодочные корабли, сбрасывая глубинные бомбы; подходы к Данцигу закрывались донными и плавучими минами, любая из которых могла уничтожить любую подлодку противника.
Впрочем, по сведениям немецкого Генштаба, у русских почти не осталось подлодок. Большую часть войны Балтийский флот простоял, запертый в Кронштадте: орудия больших калибров на кораблях отбивали атаки на Ленинград; часть корабельных пушек была снята и установлена на железнодорожные платформы, и с их помощью велись долгие артиллерийские дуэли с немецкими батареями. Финский залив просто кишел минами. Подлодки, пытаясь прорваться через минные поля, гибли одна за другой. Те немногие отважные командиры, которые все-таки выходили на оперативный простор на своих подводных кораблях, мало что могли сделать.
Неожиданно на «Густлов» передали радиограмму, что в районе прохождения транспорта замечена неизвестная подлодка. Сообщение не приняли во внимание. Скорость судна не превышала двенадцати узлов – море было неспокойным, а проход в минных полях – нешироким.
В это время десятками миль южнее, на практически единственной средней советской подлодке проекта «Сталинец», оставшейся на Балтике, экипаж боролся с выматывающей душу качкой. Дизели вовсю дымили, не развивая полного хода, на надстройках моментально нарастал лед, не позволяя закрыть рубочный люк. Так вышло, что это был не простой поход, а «штрафной», – капитану подлодки грозил трибунал, а команде – суд за неподчинение приказу.
Строптивый подводник
Ион Маринеску был кочегаром румынского флота. Однажды офицеру показалось, что кочегар дерзко смотрит на него, и он отвесил ему пощечину. Ион ударил в ответ – и оказался в карцере. Друзья помогли бежать, он переплыл полноводный Дунай и оказался на землях другого государства. Румынское имя Ион переделал на русский лад – Иван, а фамилию изменил на Маринеско.
Впоследствии он говорил сыну: «Никогда никого не бойся. Всегда говори правду и поступай по совести. Друзья будут любить тебя, а враги – бояться».
Александр Иванович Маринеско всегда старался поступать по заветам отца. И в училище торгового флота. И в военном мореходном училище. За прекрасную боевую и политическую подготовку его назначили помощником капитана на лодку Л1 («Ленинец», серия подводных минных заградителей). Но когда возникла вакансия капитана на малую лодку М-96, Александр Иванович с радостью согласился, хотя официально это считалось понижением. Его экипаж стал лучшим на Балтике по боевой подготовке. Орден Красного Знамени он получил за атаку на немецкий транспорт «Хелен» в августе 1942 года. Затем последовал перевод на «Сталинец» – среднюю лодку С-13.
В боевом походе капитан уничтожил еще один транспорт. Маринеско не боялся заходить на цель со стороны берега (если подлодку, зашедшую со стороны берега, обнаружат, уйти ей уже не дадут), умел принимать моментальные и безошибочные решения в критических ситуациях, действовать неординарно, непредсказуемо и почти всегда продуктивно. Правда, с той же скоростью, с какой он завоевывал популярность в среде подводников, Александр Иванович наживал себе врагов. Что, впрочем, неудивительно, если учитывать, что он получил в наследство отцовский характер.
На него писались доносы: Маринеско пьянствует; Маринеско занимается с офицерами карточной игрой на деньги и т. д. На деле же Александр Иванович считался одним из лучших командиров. В тех условиях, когда от действий офицера зависит, вернешься ли ты из похода, останешься ли жив, – не до сантиментов. Подводники – особые люди. Они не примут ненадежного человека.
У Александра Маринеско случился срыв, когда он узнал о гибели самого близкого человека – отца. Ион погиб во время бомбежки, от осколка.
В январе 1945 года лодка С-13 стояла в нейтральной Финляндии, около Ханко. Будучи в увольнении вместе со старпомом, Маринеско шел по улице города Турку. Падал снег. Из ресторана доносилась веселая музыка. «Зайдем, посмотрим, как финны Новый год отмечают», – неожиданно предложил Александр Иванович. Обоим было известно, что делать подобные вещи приказом наркома ВМФ строжайше запрещалось.
Но они зашли, сели за столик, покрытой белой скатертью, заказали графинчик водки и успели только поднять по рюмке «За победу!», как услышали в свой адрес: «Их бы на линию Маннергейма!» Говорили с соседнего столика, где собрались молодые парни, вероятно, успевшие повоевать. Александр Иванович встал и потребовал от оркестра играть «Интернационал». Они отказались. Капитан расстегнул кобуру и взялся за ручку ТТ, но неожиданно прибежала хозяйка заведения – миловидная шведка, немного знавшая русский язык. Несколько раз проговорив «Успокойся!», она увела Маринеско. Как потом выяснилось – к себе. Старпом тихо ушел. К вечеру за капитаном пришли из военной разведки и увели его под конвоем.
Капитана ждал военный трибунал, но экипаж С-13 отказался наотрез выходить в море с другим командиром. Две недели прошли в выяснениях дальнейшей судьбы Маринеско, потом его выпустили. Командир бригады подводных лодок велел ему «кровью смыть свой позор». Именно по-этому, опоздав на 12 дней с выходом в море, экипаж «штрафной» С-13 качался сейчас на холодных балтийских волнах.
Выполнить приказ
Поначалу удача не особенно улыбалась капитану. Он крейсировал на возможных путях следования немецких конвоев с 13 января, но не встретил ни единого корабля. С 21-го числа гидроакустик засек отдаленные взрывы глубинных бомб. Маринеско точно знал, что советских лодок в данном районе нет. Значит, немцы производили профилактическое бомбометание на пути следования конвоя.
Через некоторое время подлодку по пенному следу перископа заметили немецкие эсминцы, и район был накрыт бомбами. От сотрясений лопались плафоны, гасли лампочки, но Маринеско быстро увел корабль из зоны возможного поражения.
29 января подлодку попытались заманить в ловушку: всплыв для атаки на судно противника, капитан оказался в окружении сторожевых кораблей; со всех сторон ударили пушки, потом в месте погружения лодки начали рваться «глубинки». Балтийское море – очень мелкое, глубины здесь – 30–40 метров, и под-водному кораблю очень сложно спрятаться. С большим трудом капитан С-13 ушел и на этот раз.
30 января 1945 года, в 21.00, при волне в 6 баллов и температуре воздуха минус 17 градусов вахтенный офицер советской подлодки обнаружил судовые огни и объявил боевую тревогу. Вызванный на мостик матрос Волков, обладавший феноменальным ночным зрением, разглядел огромный корабль и эсминец сопровождения.
С-13 и «Вильгельм Густлов» встретились
Маринеско принял решение догонять уходящий транспорт и атаковать его в надводном положении. Под водой С-13 никогда бы не нагнала корабль. Да и в надводном шансов у нее было, прямо скажем, немного. Изношенные дизели застрекотали, дав максимальное количество оборотов и жутко задымив. Температура в машинном отделении поднялась до 60 градусов, механики кашляли и задыхались в дыму. Увеличив скорость до запредельных 19 узлов, С-13 стала нагонять лайнер.
За подлодкой тянулся пенный след, хорошо заметный в темноте. Потихоньку вражеский корабль стал приближаться. Неожиданно с его мостика замигал прожектор: лодку, идущую со стороны берега, заметили и о чем-то спрашивали ее, вероятно, код «свой-чужой». «Ответь им что-нибудь», – быстро приказал Маринеско сигнальщику. Тот включил прожектор и отстучал в ответ заковыристое морское ругательство. Как потом выяснилось, немцы приняли советскую подлодку за отставший корабль охранения.
Тем временем лодка уже выкатывалась на перпендикулярный «Густлову» курс. Одна за другой вышли три торпеды. На одной было написано: «За Родину», на второй – «За Ленинград», на третьей – «За победу». Торпеда «За Сталина» застряла в торпедном аппарате, и ее втащили назад, пока она не разнесла подлодку.
Три взрыва, один за другим, сотрясли «Густлов». Корабль, который впоследствии с легкой руки зарубежных писателей назвали «Титаником Третьего рейха», начал крениться. На палубах творился ад. Матросы, в обязанность которых входил спуск шлюпок, были заперты в затопленном отсеке, люди скользили по обледеневшим палубам, натыкались друг на друга, падали в воду. Со стойки сорвалось зенитное орудие и рухнуло в шлюпку, полную людей, потопив ее. Неожиданно включились сирены, и под их вой огромный корабль, кренясь, уходил на глубину. Спаслось чуть менее тысячи человек. Остальные погибли.
Впоследствии шведская газета «Афтонбладет» за 20 февраля сообщала следующее: на борту «Вильгельма Густлова» находились 9 тысяч человек. В том числе 22 высокопоставленных партийных чиновника из польских земель и Восточной Пруссии, генералы и старшие офицеры РСХА (ведомства Генриха Гиммлера), батальон вспомогательной службы порта из войск СС численностью 300 человек, а главное – 3700 унтерофицеров, выпускников школы подводного плавания, и 100 командиров подводных лодок, окончивших специальный курс усовершенствования для управления лодками с единым двигателем системы Вальтера.
Стать легендой
Маринеско увидел приближающиеся огни кораблей охранения и скомандовал срочное погружение. Иван Шнапцев, гидроакустик С-13, докладывал командиру: «Слева 170 – шум винтов. Миноносец! Справа 160 – шум винтов. Сторожевик! Слева 150 – шум винтов. Миноносец… Справа 140 – сторожевик…»
Начали рваться глубинные бомбы. Кольцо постепенно сжималось. Гидролокаторы искали лодку во взбаламученной воде. На самом малом ходу Маринеско пошел к месту затопления «Густлова» – там большая масса, там труднее обнаружить лодку.
Глубина моря – 45 метров. Длина лодки – 70 метров. На дне – донные мины. Наверху – корабли противника, которые могут задеть, протаранить корпус подлодки. Рулевые-сигнальщики по старой флотской традиции вели подсчет глубинным бомбам с помощью спичек – выкладывая их из коробки на кожух воздухопровода. Спичек набралось более двухсот.
В 4 часа ночи 31 января лодке удалось оторваться от преследования вражеских эсминцев.
Оставшись в прежнем районе, С-13 продолжила крейсерский поход. 6 февраля, под утро, она едва не налетела на дрейфующую немецкую подлодку. Только феноменальная реакция командира и старшего помощника позволила С-13 разминуться с противником и уйти незамеченной.
9 февраля акустик услышал шум винтов крупного судна и множества судов охранения. Маринеско, как и в прошлый раз, выжимая всю мощность из дизелей, погнался за судном и атаковал его из надводного положения, уже на расхождении, двумя кормовыми торпедными аппаратами. Эсминцы так и не поняли, откуда пришла смерть, когда огромный, на 15 тысяч тонн, «Генерал фон Штойбен» с тремя тысячами людей на борту вздыбился от удара.
На корабле рванули паровые котлы, и исковерканный корпус быстро тонул, завалившись набок. Корабли охранения в отчаянии стреляли в разные стороны, но лодку в тумане никто не обнаружил. С-13 опять повезло. Совершив хитроумный противозалповый маневр, подлодка оторвалась от дозорных кораблей и кораблей охранения, а спустя 4 часа легла на грунт.
Уже возвращаясь домой, близ острова Гогланд, командир дал приказ на всплытие, и вдруг акустик доложил о шуме винтов подводной лодки. Это была засада. Их ждали. Четыре часа длилась дуэль двух подлодок: советской и немецкой. По С-13 выпустили девять торпед, но благодаря умелому маневрированию Маринеско все они прошли мимо. Не выдержав ответной атаки, вражеская подлодка бежала.
В свой последний подводный поход Александр Маринеско вышел в конце апреля 1945 года и вернулся 13 мая. После войны непокорного подводника понизили в должности, а потом и вовсе уволили в запас. Маринеско работал на судах Балтийского торгового флота, затем – завхозом Ленинградского НИИ переливания крови, где по сфабрикованному директором делу был осужден на три года лишения свободы, которые отбывал на Колыме. По свидетельствам очевидцев, на зоне он пользовался необъяснимым, но абсолютным уважением у всех.
В 1960 году на собрание подводников Балтийского флота, сверкающих орденами, пришел маленький, щуплый человек в сильно поношенном гражданском пиджаке, на котором красовался орден Красного Знамени. Его встретили стоя, овацией и приветственными криками. Это был Маринеско. Забытый официальными лицами, разжалованный и лишенный пенсии, он оставался легендой подводников и человеком, который по суммарному тоннажу нанес самый большой урон противнику на Балтике.
В 1963 году Александр Маринеско умер в больнице от рака гортани. В 1990 году ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Но сражения вокруг имени знаменитого подводника не прекращаются до сих пор. Пересказывают истории о его якобы постоянном пьянстве (с таким командиром просто не ходили бы в походы). О том, что потопление «Вильгельма Густлова» было военным преступлением, поскольку корабль перевозил детей (на корабле, кроме военных, были и беженцы, но по законам военного времени, находясь на военном судне, а не на судне Красного Креста, в зоне боевых действий, они сами несли ответственность за свои жизни, а капитан советской подлодки действовал по правилам войны, что не раз было доказано, в том числе и немецкими историками).
Человек, удачливый в бою, оказался не столь удачлив в мирное время, где требовались совсем другие качества и принципы. Но от этого Александр Маринеско не перестал быть героем и легендой.
