Подводные лодки появились в начале двадцатого века как оружие тайной войны. Ненадежные, с ограниченным временем погружения, малым запасом хода, слабым вооружением. Но уже в годы Второй мировой не было для матроса страшнее слова, чем «торпедная атака». Подлодки постоянно совершенствовались, но главное оставалось в них неизменным. Матрос в открытом море имеет хоть самые минимальные, но все-таки шансы спастись с гибнущего корабля. Подлодка, затонувшая на глубине, с большой долей вероятности становится для всех могилой. Экипаж, офицерский состав – все это очень важно там, где от малейшей оплошности зависит жизнь остальных. Отсюда и жестокие правила: если в отсеке пожар или затопление – люки задраиваются наглухо, как правило – изнутри. Про эти случаи написаны книги, сложены песни, сняты фильмы. Но даже малой толики информации достаточно для того, чтобы понять отчаянный фатализм подводников.
Обычное разгильдяйство
Ясным днем 21 октября 1981 года советская подлодка С-178 возвращалась во Владивосток с учебных мероприятий. До базы оставалось около полутора часов, когда около острова Скрыплева подводное судно протаранил океанский «Рефрижератор-13». Команда обедала. Офицеры и все свободные от вахты собрались на мостике. Сергей Кубынин, старпом С-178, находился во втором отсеке, когда страшный удар обрушился на лодку. Заскрежетали сминаемые переборки, погас свет, и в полной темноте вскрытая, как консервная банка, С-178, извергая фонтан воздушных пузырей, легла на грунт на глубине 34 метров.
На «Рефрижераторе-13» праздновали день рождения старпома. Веселье было таким захватывающим, что судно двигалось без сигнальных огней, а от появившегося на радаре пеленга подлодки старпом просто отмахнулся – «не беда, уступит дорогу».
Подводная лодка – не полноценный надводный корабль. Ее глаза и уши – акустика. Подобно кроту она двигается в глубине, прекрасно различая шум винтов, ловя на радаре каждый объект. Но здесь, над водой, висел туман, акустический фон был забит сотнями различных помех, потому что в разных направлениях сновало множество малых судов. Рефрижератор без огней выходил вдоль берега, со стороны острова Русского.
Капитан Валерий Маранго в последний момент увидел надвигающийся огромный силуэт корабля. В свете прожектора он показался чудовищем. Они шли лоб в лоб. Единственное, что успел капитан, – отвернуть в сторону. Поэтому удар пришелся не на первый отсек, где находились торпеды – больше двух тонн взрывчатки, наверняка оставившей бы от двух судов только воспоминания. Огромный фортштевень ударил ближе к корме, проломав двенадцатиметровую дыру. Лодка затонула сразу. Люди из четвертого, пятого, шестого отсека погибли, успев только загерметизировать переборку в центральный. Их было восемнадцать человек. В седьмом, самом крайнем, остались четверо. Они умирали несколько часов, задыхаясь медленно, в полной темноте. Согласно инструкции, они пытались выйти наверх, но корпус лодки деформировался. Люк не открылся. Выжившие из других отсеков до последнего поддерживали с ними телефонную связь.
Одиннадцать человек, находившихся на мостике, были сбиты в воду страшным ударом. Четверо из них утонули, не успев освободиться от теплой меховой одежды. Остальных поднял на борт рефрижератор. Там даже не поняли сначала, что произошло.
Через полчаса после происшествия была объявлена тревога, к делу подключились поисковые силы и спасательный отряд. В это время на глубине тридцати четырех метров в лежащей на правом борту подводной лодке люди боролись за жизнь.
Затопление и пожар
Сергей Михайлович Кубынин был из семьи моряка – его отец служил главным старшиной на Тихоокеанском флоте. В Высшем военном морском училище имени адмирала Макарова Сергей Михайлович закончил минно-торпедный факультет и в 1975 году был назначен командиром БЧ3. Через три года он блестяще провел торпедные стрельбы на приз главкома ВМФ и был назначен старшим помощником на С-178. На момент трагедии ему шел двадцать седьмой год.
Когда от удара сорвало осветительные плафоны и в кромешной тьме кто-то кричал, кто-то ругался, а все перекрывал самый страшный для подводника звук – звук врывающейся в отсеки воды, Сергей Кубынин пробрался на центральный пост. Присутствовавший на лодке начальник штаба бригады Владимир Карвеков лежал в предынфарктном состоянии. Все остальные офицеры были на мостике в момент столкновения. Глубиномер заклинило от удара. Попытка продуть балластные цистерны ни к чему не привела – лодка была буквально вспорота. Вода каким-то образом медленно просачивалась в третий отсек, где находился центральный пост.
В это время во втором отсеке вода добралась до аккумуляторов и замкнула контакты. Последовал взрыв и пожар. Пожар в тонущей подлодке, в полной темноте – это почти верная смерть. Но благодаря умелым действиям командира огонь задавили огнетушителями и уже в индивидуальных дыхательных аппаратах (полчаса резерва воздуха) перебрались дальше от воды, задраив люк в третий отсек. В полной темноте собрались уже пятнадцать человек. С большим трудом присоединили лампочку к аварийному источнику питания от радиостанции. В зыбком свете перестукивались с первым отсеком, пока те не открыли, – там нашлись еще одиннадцать моряков.
Стоял жуткий, смертельный холод. Матросы, которые пришли с центрального поста, были мокрыми с головы до ног. Сергей Кубынин понимал, что боевой дух команды надо поднимать. Сначала пошел в дело первый способ: старпом пролез к своему сейфу, где у него была спрятана канистра с «шилом» (так на флоте с давних времен называют спирт), и скомандовал всем глотнуть «для обогрева». Все немного повеселели, правда, выяснилось, что матросская находчивость и тут имела место – кто-то из команды умудрился прямо из сейфа украсть добрую половину канистры со спиртом, залив вместо него воду. Так что пили скорее водку, чем спирт.
С лодки был выпущен сигнальный буй с кабелем, и подошедшие спасатели начали общаться с лодкой. Механизм спасения был обсужден – выбираться через затопленный отсек. Спасательных комплектов, с помощью которых можно было выбраться и какое-то время дышать под водой, на лодке было шестнадцать. Людей в отсеке – двадцать шесть. Сергей Кубынин переговорил с начальником штаба Тихоокеанского флота вице-адмиралом Рудольфом Голосовым, которого главком ВМФ Горшков назначил командующим операцией, и узнал, что спасение будет осуществлять специальная лодка «Ленок», которая ляжет на грунт рядом с С-178. Но потом связь неожиданно прервалась и больше не возобновлялась. Это потом старпом узнал, что на поверхности начался шторм. Буи сорвало. Связь прервалась насовсем.
Человеческий фактор
Прошли почти сутки. Спирта уже не было, а дух команды опять упал. В сейфе Кубынина лежали наградные значки «отличник ВМФ», «специалист 1 класса» и т. д. Он наградил всех людей, которые были с ним. Одним присвоил очередное воинское звание, другим – «отличника», «специалиста». При свете единственной тусклой лампочки он ставил печать в военных билетах и расписывался. Потом никто не решится отменить эти награждения. Люди повеселели буквально на глазах.
На вторые сутки дышать стало гораздо труднее. Были доедены последние «дембельские» шоколадки – те, которые матросы готовили на праздник. Выпита вода из случайно оказавшегося тут чайника и съеден последний вилок капусты. Кубынин принял решение выпустить двоих людей покрепче, чтобы они связались со штабом. Выход производился через торпедный аппарат, предназначенный для стрельбы ядерным боезапасом, – он был достаточно широкий. Двое отправились наверх в спасательных комплектах: командир БЧ-4 Сергей Иванов и трюмный Александр Мальцев. Им удалось выбраться и добраться до начальства. Но те даже не стали их расспрашивать – им все было и так ясно, план операции уже составлен, а резоны оставшихся на лодке людей их мало интересовали.
Вице-адмиралу, командующему операцией, никто не докладывал, что предназначенная для спасательных мероприятий подводная лодка «Ленок» находится в малопригодном для плавания состоянии – аккумуляторные батареи почти разряжены, а гидроакустический компас (прибор, с помощью которого предполагалось найти лежащую на дне С-178) неисправен. Лодку искали на глубине сорок часов, тогда как с работающим прибором это можно было сделать в течение часа-двух. Водолазов не хватало, из трех врачей на борту находился один. К тому же спасатели с лодки «Ленок» никогда до этого не спасали живых людей – поднимали только затопленное железо.
Когда стало понятно, что ждать больше нечего, Кубынин дал команду отправляться наверх трем наиболее ослабевшим членам команды. Он не знал о шторме. Два матроса и старшина поднялись наверх, их заметили с кораблей, но не успели спасти.
Времени оставалось все меньше. В отсеке пришлось поднять давление до 2,7 кг/см2, а находиться под этим давлением можно не более 72 часов. Регенерационные патроны, заряженные в РДУ, были рассчитаны на 60 часов. Потом – смерть.
Наконец по корпусу застучали: водолаз с «Ленка» добрался до С-178. Кубынин одного за другим выпускал людей. Сильный – слабый – сильный. Одни должны были поддерживать других. Сердце у начальника бригады остановилось прямо в торпедном аппарате. Еще один матрос, Петр Киреев, не выдержал и умер, когда услышал, что вход закупорен. Водолазы с лодки-спасателя передали недостающие спасательные комплекты и перевели по натянутому тросу шестерых. Их, как положено, поместили в барокамеру, где постепенно снижали давление, иначе гарантирована страшная для подводника и водолаза кессонная болезнь. Но что-то разладилось, и остальных моряков с С-178 никто уже не ждал. Они всплывали самостоятельно, взлетали вверх вместе с пузырьками воздуха. Погиб еще один матрос – его так и не нашли в штормовом море. Это потом узнают, что «Ленок» был вынужден всплывать, когда истощился заряд полуживых аккумуляторов.
Командир оставался на лодке до последнего. Перед выходом он в последний раз посмотрел на темный отсек. Воздуха почти не оставалось. В индивидуальном спасательном комплекте тоже кончался кислород. Кубынин смог выбраться из лодки и потерял сознание прямо под водой.
Это потом, в приватных беседах, Кубынин узнает про неработающий гидролокатор, про севшие аккумуляторы, из-за которых «Ленок» всплыл, не дождавшись всех, кто выходил из затопленной лодки. Про шторм, который погубил четверых его моряков. И про то, что его самого начальники уже списали в потери и скомандовали сворачивать спасательную операцию. Но те люди, которые справедливо считали, что именно командиру они обязаны своим спасением, требовали искать старпома. И потерявшего сознание Кубынина вовремя нашли среди морских волн.
Потом ему будет поставлен целый букет диагнозов: отравление углекислым газом, баротравма легких, пневмоторакс, кессонная болезнь и многое другое.
Восстановить справедливость
Капитан «Рефрижератора-13» получил пятнадцать лет колонии. Капитан С-178 – десять лет «за халатные действия, приведшие к гибели людей». Старпома не допрашивали. Наоборот, за спасение людей и умелые действия ему обещали орден, назначение на новую лодку, должность капитана… Его палату назвали «цитрусовой», потому что все спасенные им несли апельсины (знали, что Кубынин их очень любит). Но старпом начал задавать неудобные вопросы, требовал своего присутствия на процессе. Тогда бы вскрылось очень многое. И смерти, которых можно было бы избежать. И условия, в которых приходилось спасаться морякам с С-178. И обоснованность осуждения капитана лодки на десять лет. Пропал судовой журнал, который Сергей Кубынин вел в неосвещенном отсеке. Его, упакованный в водонепроницаемую ткань, забрали с бесчувственного тела старпома сразу после спасения, и больше его никто никогда не видел. После того как старпом подал кассационную жалобу на приговор в отношении своего капитана, его вызвали к прокурору флота и потребовали забрать жалобу. Кубынин отказал. Пригрозили тюремным сроком. Он не испугался. После того, что уже произошло, бояться ему было нечего. Тогда неудобному старпому рекомендовали уволиться со службы. Он был вынужден уйти. Занимался гражданской обороной, потом окончил Военно-инженерную академию, работал в МЧС и закончил службу капитаном первого ранга.
Через два года после случая с С-178 на Камчатке затонул атомоход К-429. Потом была трагедия с атомной подводной лодкой «Комсомолец». Затем с АПЛ «Курск». Эти трагедии показали, что должных выводов из аварии С-178 сделано не было.
Лодки после столкновения под Владивостоком стали оснащать оранжевыми проблесковыми маячками, которые сразу сделали их заметными на фоне волн.
Стальную рубку поднятой со дна С-178 установили в качестве памятника, и выжившие каждый год собираются в годовщину трагедии. Их с каждым годом все меньше.
В 2013 году в Кремлевском Дворце съездов состоялась XXI торжественная церемония вручения премии Центра Национальной Славы. Среди тех, кому председатель попечительского Совета Фонда Андрея Первозванного Владимир Якунин вручил эту премию, был и Сергей Кубынин. Когда шел разговор о целесообразности вручения, Владимир Якунин, посвященный в подробности трагедии под Владивостоком, сказал: «Если уж Кубынина не награждать, то кого тогда считать героем России?»
Сергей Кубынин 31 июля 2016 года на праздновании Дня ВМФ лично обратился к Владимиру Владимировичу Путину с просьбой о реабилитации своего умершего в 2001 году капитана Валерия Маранго. Он считает, что справедливость должна восторжествовать. Пусть даже через тридцать с лишним лет.
