В тонкостях любого дела лучше всего разбираются представители семейных династий. На страницах нашего журнала они расскажут о своих семьях и о том, как влияет преемственность на профессиональный успех. Сегодня мы представляем семью Ершовых — четыре поколения архитекторов.
Ершов Владимир Алексеевич, 1899–1984, архитектор, стаж работы 36 лет
Ершова Кира Владимировна, 78 лет, архитектор промышленного строительства, стаж работы 30 лет
Ершов Федор Сергеевич, 19 лет, студент 2-го курса МАРХИ, факультет общей фундаментальной подготовки
Алексеева Виолетта Давыдовна, 55 лет, архитектор широкого профиля (диплом по реставрации), стаж работы 38 лет
Кира Владимировна:
– Мой папа Владимир Алексеевич Ершов в советское время был известным архитектором. Он проектировал станции метро «Аэропорт», «Красносельская». Проект оказался очень удачным; для того времени это было новшество. За станцию метро «Аэропорт» папе дали орден Красного Знамени и квартиру. Но главное детище его жизни – это Дворец профсоюзов в Минске. Он отдал этому зданию очень много сил, работал над ним больше десяти лет. Помню, в детстве я заглядывала через папино плечо, когда он делал шаблоны украшений для этого дворца. Шаблоны были в натуральную величину, во всю стену! Я смотрела на это с замиранием сердца.
Папа родился еще в позапрошлом веке, он прошел и революцию, и Гражданскую войну… Он был одним из тех, кто расстреливал из пушек Чудов монастырь в Кремле. Нельзя его судить, он был очень молод тогда, а люди в молодости совершают много ошибок… Возможно, именно осознание этой ошибки и заставило его пойти в архитектурный институт. Чтобы исправить хотя бы отчасти… Во время Великой Отечественной войны папа занимался маскировкой Кремля, отводил от него бомбежки. И как мы знаем, очень удачно – во время войны Кремль не пострадал.
Папа очень любил свою работу и был прекрасным архитектором, но его вынудили уйти. Когда он закончил Дворец профсоюзов в Минске, на него обрушились с разгромной критикой – что это не советская архитектура, что здание слишком помпезное, чрезмерно украшенное и так далее. Это был 1956 год. Тогда ведь как относились к декорированию? Лишний завиточек – все, враг народа. Папа очень тяжело переживал, перенес несколько инсультов, и с работы пришлось уйти. С этого момента и до самой смерти он все время рисовал. Рисовал все подряд – людей, архитектуру, цветы. Если вдруг он переставал рисовать, в семье считали, что он заболел.
Для меня не было вариантов, какую профессию себе выбрать. Мама и папа архитекторы, дядя архитектор. Я не видела ничего другого; знала, конечно, что есть другие профессии, но они были такими далекими! Меня всегда интересовало новое и разнообразное, поэтому я выбрала промышленную архитектуру. Но я попала в очень неприятное для архитекторов время – как раз начали использовать панели и бетонные блоки, нужно было все строить из них. Это, конечно, ограничивало наши возможности.
Архитектор – это профессия, где нужно уметь взаимодействовать с другими людьми. В одиночку ты ничего не создашь. В промышленной архитектуре технолог производства сначала рассказывает архитектору, где какие помещения должны быть расположены, в какой последовательности, а архитектор должен воспроизвести это в стенах и в окнах. Выбрать ракурс, габариты, продумать все мелочи, показать, где будет электричество, канализация, вентиляция, подпольные каналы, которые ведут к станкам… Очень важна пожарная безопасность. Например, я проектировала мелькомбинат им. Цюрюпы в Сокольниках, а мукомольное производство является взрывоопасным, потому что концентрация мучной пыли достигает критических значений. Поэтому каждое помещение должно быть отделено металлическими дверьми. Собственно, мы и восстанавливали этот комбинат после взрыва – он был такой силы, что обломками засыпало соседние железнодорожные пути. На этот проект у группы архитекторов ушло два года. Вообще длительность работы зависит в основном от того, как быстро соображает проектировщик.
Архитектор обязательно должен уметь рисовать. Рисовать, чертить, уметь передать разные формы, проекции – это обязательно. Можно не знать русский язык, но умение рисовать должно быть на первом месте! Мой сын Сергей очень хорошо рисует, но он не пошел в архитектурный институт, поскольку хотел найти свою дорогу. Однако жизнь его перехитрила: у нас на даче он познакомился с девушкой. Дача находится в поселке «Советский архитектор»; Виолетта приехала в гости к своей подруге, и через некоторое время у Сергея уже были не только родители-архитекторы, но и жена-архитектор. Династия продолжилась.
Виолетта Давыдовна:
– Вполне естественно, когда дети выбирают профессию родителей – они растут в этой среде, с детства проникаются ее атмосферой. И если им близок этот род занятий, конечно, родители помогут и поддержат. Но поддержать – одно, а запихивать в профессию – совсем другое. Моя мама-музыкант с детства пыталась сделать и из меня музыканта, чуть ли не силой толкала в музыкальное училище. Я была послушным ребенком, маму расстраивать не хотела, поэтому окончила музыкальную школу; но внутри меня все протестовало: если мама музыкант, почему и я обязательно должна стать музыкантом?
Лет с 14 я заболела архитектурой; это пришло ко мне внезапно, как приходит любовь. Я могла часами бродить по Москве, впитывала ее в себя, представляла, как развивался этот город, изучала его историю. В 9-м классе я раздобыла какой-то справочник, стала искать, где учат на архитектора. Нашла: МАРХИ. Адрес: улица Жданова, дом 11. Я поехала по этому адресу, увидела институт – и у меня все запело внутри. Само слово «архитектура» звучало для меня как музыка! И я сказала маме очень жестко, что я не пойду в музыкальное училище. Я буду архитектором.
С первого раза я не поступила. Потому что к этой профессии нужно готовить себя заранее, задолго. Если ты не начал заниматься рисунком и черчением как минимум за два года до поступления – ты не поступишь. А поскольку я стала учиться рисовать только в середине 10-го класса, я, конечно, не успела. На второй год я недобрала полбалла, а уже с третьей попытки поступила. Вообще же детей к этой профессии готовят специально, так что ничего удивительного, что архитектура – профессия клановая.
Учеба в архитектурном институте требует невероятных усилий. Это шесть очень тяжелых лет. Ленивый человек никогда не сможет стать архитектором, потому что это один сплошной труд. Как армия перековывает людей – так и МАРХИ: или человек ломается и уходит, или становится трудягой.
Уже во время учебы я вышла замуж. Тогда архитектура была для меня на первом месте, занимала все мое существо; но вместе с тем я понимала, что создание семьи – это тоже очень важно! В 21 год с огромным животом – у меня была двойня – я пришла сдавать историю архитектуры. Я все выучила, я обожала этот предмет! Но преподаватель вяло посмотрел на мой живот и сказал: «Ну, четверка. Иди». Даже разговаривать со мной не стал! Это было ужасно. Я поняла, что с этого момента буду вечно метаться между профессией и детьми.
Сейчас у нас пятеро взрослых детей. Когда у моего мужа спросили, почему так много, он ответил: мы просто их не убиваем. Многодетность – это никакой не героизм, это нормальное течение семейной жизни; с Божьей помощью я как-то совмещала семью и работу. У меня была задача: не бросить профессию и не бросить детей. Можно сказать, что я прошла по кромке. Архитектор может работать дома, и я много работала. Работа живая – стройки идут своим ходом, ты дома чертишь и идешь на стройку. Кто только не оставался с детьми! В особенности моя бабушка замечательная, Галина Алексеевна, которая дожила почти до 103 лет, очень помогала мне.
У нас в семье классическая иерархия – я мужняя жена, Сергей – глава семьи без всяких оговорок. Я бы не согласилась на интервью, если бы он меня не отпустил. И дети говорят: мама, надо слушать папу! Счастье – когда все стоит на своих местах: муж главный, жена – его помощница, дети слушаются родителей. И сегодня архитектура уже не занимает первое место в моей системе ценностей. Хотя для меня имеет огромное значение, что мы с мужем занимаемся одним делом: у нас архитектурная фирма, Сергей ее возглавляет, ведет стройку. Мы как два солдата, которые сражаются спина к спине. Все делаем вместе: работаем, воспитываем детей, занимаемся домом. У Сергея прекрасный вкус, я с ним часто советуюсь, и его советы почти всегда попадают в десятку. Я понимаю, почему он не стал архитектором, хотя сам из архитектурной семьи: эта профессия слишком мала для него, как, возможно, и любая другая. Он не смог бы работать по одному профилю, ему было бы тесно, скучно.
Мы не давили на детей, когда они выбирали себе профессии. В результате старший из близнецов – Павел – так и не закончил учебу в МАРХИ, хотя он самый способный и сейчас успешно работает архитектором. Петр окончил исторический факультет МГУ, но уже много лет работает в компаниях крупных застройщиков, так или иначе участвует в процессе застройки Москвы. Даниил учится на экономиста; Лика пока школьница, но уже мечтает стать дизайнером, заниматься интерьерами.
Федя с детства мечтал стать архитектором. Так как мы – клан, все всех знают, я отвела его на соседний участок нашего поселка «Советский архитектор» к преподавателю по рисунку. Феде тогда было лет десять. Преподаватель посмотрела на его работы и сказала: абсолютно никаких способностей. Но я все равно отдала его на рисование, так как он хотел изо всех сил. Это как раз тот случай, когда огромное желание перевешивает недостаток способностей. Позже, когда папа отвел его в МАРХИ на подготовительные курсы, он показал Феде красивую чугунную лестницу и сказал: «Смотри, по этой лестнице ходили твой прадед и Маяковский». (Они вместе учились во ВХУТЕМАСе, жили в одном общежитии.) Федя затрепетал при виде этой лестницы и тоже захотел по ней ходить. Сейчас он студент второго курса МАРХИ, у него хорошие оценки, хотя по природе он довольно ленивый мальчик. Но желание стать архитектором пересилило даже лень!
Федор:
– Когда я был маленьким, не особенно задумывался, чем занимаются родители, но мне самому нравилось строить песчаные города, делать замки из песка. Я подходил к делу фундаментально: сначала рисовал на листе бумаги огромный дом, придумывал, как он будет устроен, расположение комнат. В каждом доме обязательно делал комнату для себя, с оригинальной планировкой. Параллельно у меня было множество разных занятий: я танцевал, ходил в литературный кружок, в музыкальную школу по классу скрипки, потом по классу гуслей. Но все это не слишком меня увлекало, я все бросал. И тогда мама решила отдать меня в студию рисования, где преподавала ее подруга.
Бабушка со стороны папы не хотела, чтобы я становился архитектором. Она всегда говорила, что лучше выбрать профессию полегче, эта слишком тяжелая: объем задач, которые приходится решать, непомерно велик. Тем не менее она была очень рада, когда я поступил в МАРХИ.
Учиться сложно. Нужно очень много рисовать и чертить; на эти занятия уходит почти все время. Например, когда делаешь отмывку фасадов, у тебя стоит несколько огромных подрамников. Нужно взять кисточку, сделать очень слабый раствор туши и много-много раз обвести плоскость фасада, добиваясь нужного эффекта светотени. Это очень кропотливая и долгая работа, от монотонности можно с ума сойти. Моя бабушка рассказывала, что с ее однокурсником так и случилось. Он взял толстую кисточку, неразбавленную тушь и стал толстыми темными линиями обводить по периметру тонко вычерченный фасад. Его оттащили от подрамника, стали разбираться… В результате увезли в психиатрическую лечебницу.
А в МАРХИ в прошлом году умерла третьекурсница. Она готовилась к коллоквиуму по истории архитектуры, не спала три ночи подряд. Может быть, пила слишком много кофе. На четвертый день умерла – что-то случилось с сердцем. После этого случая родители разрешили мне учиться на «тройки».
Архитектору важно иметь крепкую нервную систему и уметь находить со всеми общий язык. Поэтому на старших курсах в МАРХИ преподают психологию. У одной из моих преподавательниц даже два высших образования – архитектурное и психологическое. Это как раз говорит о том, насколько широка эта сфера человеческой деятельности. Получив профессию архитектора, можно потом заниматься чем угодно, нигде не пропадешь. Я вот люблю пряничные домики печь.
Конечно, правильно выбирать себе работу по интересам, но если родители могут помочь тебе – это дорогого стоит. Я помню, как во втором классе решил, что хочу учить немецкий, а не английский. Меня пытались переубедить, доказывали, что с английским смогут помогать, а с немецким нет, потому что немецкого никто не знает, – все было напрасно. Я настоял на своем и семь лет учил немецкий язык. В итоге я убедился, как были правы родители! Как важно, когда ты можешь обратиться за помощью! В династиях опыт передается из поколения в поколение, и это работает как страховка – тебе задают верное направление. Тебе не приходится заново изобретать велосипед. Моя мама в своей семье была первооткрывательницей этой профессии, и, конечно, ей пришлось тяжелее, чем потомственным архитекторам. Но она приложила очень много сил, и у нее получилось. Вообще же в этой профессии все свои. Кого ни возьми из друзей и близких, наткнешься на архитектора. В нашей семье много архитекторов, гораздо больше, чем четыре человека; и даже мои братья-неархитекторы так или иначе связаны с этой профессией.
