Династия

Судакевич Анель Алексеевна, художник по костюмам, 1906–2002

Мессерер Борис Асафович, 1933 г.р., театральный художник

Мессерер Александр Борисович,
1960 г.р., книжный график

Мессерер Анна Валерьевна,
1969 г.р., художник

Мессерер Нина Александровна, 1999 г.р., студентка Киношколы

Александр Борисович:

– Основала нашу династию моя бабушка, Анель Судакевич. Она прожила удивительную жизнь: в 19 лет стала актрисой немого кино, играла аристократок. Один из самых известных фильмов с ее участием – «Поцелуй Мэри Пикфорд». Когда кино стало звуковым, снимали в основном идейные фильмы про рабочих и колхозниц, и бабушкин аристократический типаж уже не был востребован. Ей было всего 25 лет! У Анели был безупречный вкус, она сама себе шила, ей дали прозвище – Дама-линия. И вот однажды, когда она отдыхала в Поленове, знакомые предложили ей взять в руки кисть. Она попробовала – и начала рисовать. Научилась сама, руководствуясь только своим безупречным чутьем и вкусом. Из этих качеств родилась ее новая профессия – художник по костюмам. Анель была главным художником в Цирке на Цветном бульваре – именно она придумала знаменитую клетчатую кепку Олега Попова, сценический образ Юрия Никулина. Она работала и с братьями Запашными, и с Леонидом Енгибаровым…  И всю жизнь писала портреты. 

Сын Анели, мой папа Борис Мессерер, окончил МАРХИ, но работать архитектором не стал – в то время как раз закончилась сталинская архитектура, начинали строить хрущевки, все было довольно уныло. И папа увлекся профессией художника-декоратора. Успех пришел к нему, когда он делал занавес к спектаклю «Кармен», где танцевала его двоюродная сестра Майя Плисецкая. Сегодня Борис Мессерер – знаменитый театральный художник и просто знаменитый художник. Но все же я сам стал художником скорее благодаря бабушке. Все детство я прожил с ней, видел, как она рисовала эскизы костюмов, и мне самому хотелось создать что-то столь же красивое. Анель поощряла меня, благодаря ей у меня начался период активного творчества. Папа подключился к моему художественному воспитанию позднее, когда я был уже гораздо старше. Он контролировал, что я рисовал, давал советы, исправлял ошибки. Пытался настроить на правильный лад. Я благодарен ему за эту школу, но все равно пишу в другой манере, мы совершенно разные художники. Это было особенно заметно, когда у нас прошла совместная выставка – папина, моя и Анина.

После школы я поступил в Полиграфический институт на специальность «Художественно-техническое оформление печатной продукции».  Многие советовали мне идти туда учиться, говорили: там особенная среда, преподают выдающиеся мастера. Я любил книги, даже рисовал для себя иллюстрации на литературные сцены. Начал ездить на занятия к известному графику Дмитрию Лиону. Тогда мне казались спорными некоторые его утверждения, а сейчас я понимаю, что он был абсолютно прав – по живописи, композиции, рисунку. 

В Полиграфическом был огромный конкурс – 30 человек на место. Я поступил только с третьего раза, но зато моим педагогом стал Май Митурич – знаменитый книжный иллюстратор. Потом мы с ним долго дружили. Теперь книжной графики в моей жизни меньше, живопись стала занимать больше времени. Большое влияние на мою манеру письма оказала моя жена Аня. Мы с ней дополняем друг друга. У Анны был свой выработанный стиль, она писала серо-бело-голубоватыми тонами, а когда мы стали жить вместе, у нас обоих стиль изменился. Я  стал писать мягче, а она ярче. 

Вообще семья, состоящая из двух художников, – это сложно. Особенно если это многодетная семья. С детьми нужно заниматься, возить их на занятия, из-за этого я стал очень мало рисовать – нет времени! Но если детьми не заниматься, они полностью – в компьютерах и прочих гаджетах. Пытаемся с женой балансировать между семьей и творчеством. Лучше всего это получается в деревне – у нас дом в Ферапонтово, куда мы уезжаем на все лето. Дети там растворяются в природе, от них начинает идти творческий импульс, они становятся источником вдохновения. В деревне детей хочется рисовать, а в Москве – нет. Как-то все буднично здесь, душа не может развернуться. 

У нас все дети рисуют. Лучше всех рисует Нина, даже лучше меня и Ани. Она очень спокойная, рассудительная в отличие от нас. Но мне кажется, она очень мало рисует, хотя получается у нее замечательно! Вообще, художественный талант заложен в каждом ребенке. Любой человек может стать художником, для этого необязательно происходить из творческой семьи. Другой вопрос, что реализации этого таланта могут помешать обстоятельства – люди взрослеют, увлекаются чем-то другим. Есть очень талантливые дети, которые чувствуют свет и композицию, а потом это в них гаснет. Но художественное образование очень полезно в любом случае – обладая умением рисовать, человек может найти себе применение в самых разных сферах. 

Анна Валерьевна:

– Я родилась в семье инженеров. В четыре года меня отдали в развивающую студию при МГУ, и я попала к чудесному педагогу по изо: у меня до сих пор сохранилось положение кисти, движения пальцев, которые мне заложили тогда. Я сразу обнаружила способности к рисованию, и уже через год, когда мне было пять, у меня прошла первая персональная выставка. Еще через год я окончательно определилась со своей будущей профессией – решила стать художником. Только думала – быть ли театральным художником, или декоратором, или художником-оформителем… Я занималась во Дворце пионеров на Воробьевых горах, а потом поступила в подготовительную школу при МАРХИ, в котором и получила в итоге высшее образование. Но работать архитектором не захотела – по окончании института стала писать картины и участвовать в выставках. Первая взрослая выставка у меня прошла в 1993 году в Доме художника. 

Я занимаюсь станковой живописью и делаю гобелены. Профессия живописца очень трудна – нет никаких гарантий, что с ее помощью ты сможешь заработать себе на хлеб. Конечно, есть много прикладных областей, где художники востребованы, но если хочешь заниматься именно живописью, нужно быть готовым к бытовым сложностям. Бывает, что картины покупают, но это случайный доход и рассчитывать на него нельзя. Чтобы заработать на жизнь и прокормить детей, я с 1990-х годов преподаю живопись. Сначала работала в художественной школе, но с рождением третьего ребенка поняла, что жесткий график – не для меня, и стала давать частные уроки. Учеников с каждым годом становится все больше. В поселке Переделкино, где мы живем, многие меня знают и приводят детей ко мне заниматься.

Мне повезло, что мой муж тоже художник – мы понимаем особенности этой профессии и не предъявляем друг к другу необоснованных претензий. Вообще, это не лучшая профессия для семейной жизни, потому что художник должен обладать определенной долей легкомыслия. Серьезные люди говорят: я бы хотел рисовать, но мне нужно обеспечивать семью. Это правильно, но так нельзя быть художником.

Художники – люди с тонкой нервной организацией, и как ни странно, но справиться с этой особенностью помогают дети. Они заставляют входить в определенный ритм жизни. Я росла единственным ребенком и не подозревала о тонкостях воспитания в многодетной семье. Мне казалось, что я всегда буду заниматься только творчеством, но с рождением каждого нового ребенка становишься серьезнее в материнской роли. Стараешься больше отдавать, развивать каждого и уже не так сконцентрирована на собственных внутренних переживаниях. 

Все мои пятеро детей рисуют – в семье художников дети не могут не начать рисовать. Каждого я сажала за мольберт примерно в двухлетнем возрасте. И никто не был против, потому что рисование – это такой вид деятельности, к которому есть способности у любого ребенка. Они проявляются в разной мере, но я не встречала детей, которым совсем нечего было бы сказать красками. Нужно их только немного подтолкнуть, научить смешивать цвета – я считаю, что работа с цветом важнее, чем с линией, поэтому я в первую очередь учу живописи. На занятиях мы делаем, например, кувшин в виде мозаики, чтобы человек увидел богатство оттенков. Чтобы дети поняли, что цветов не двенадцать, как в коробке с красками, а намного больше, их можно бесконечно составлять. 

Художник в отличие от архитектора сам себе хозяин, но тут нужно иметь внутренний стержень. Если никто от тебя не требует результата, определенной ежедневной выработки, легко расслабиться. Но понижать работоспособность нельзя! Опасность свободного творчества в том, что можно все забросить – в лучшем случае, а в худшем – все забросить и спиться. Сегодня не купили работу, завтра не купили – зачем я все это делаю, кому это надо?.. Признание поддерживает рабочий настрой, а вот равнодушие или критика, наоборот, могут полностью убить желание рисовать. У меня как-то на одной из первых выставок спросили: «А у вас со зрением все в порядке?» Я очень люблю белый цвет, и большинство моих картин разбелены – даже мой свекр Борис Мессерер указывал мне на это как на недостаток. Тогда над вопросом о зрении я просто посмеялась, а кого-то такое замечание может больно ранить. 

Раньше художникам было проще – при социализме были какие-то госзаказы, возможность заработать, сейчас ничего этого нет. Даже если состоишь в Союзе художников. Поэтому нужно себя заставлять, придумывать проекты, чтобы заниматься именно живописью. Зачем? Затем, что это – ежедневное счастье! Летом, когда мы живем в деревне, я встаю пораньше, пока все еще спят, и, прежде чем готовить завтрак, иду к этюднику. У меня есть полчаса или час, чтобы спокойно заняться любимым делом, – такого ощущения счастья я не испытываю больше никогда.   

Нина Александровна:

– У меня есть фотография, где мне лет пять, и мы вместе с мамой сидим за мольбертами и рисуем одну и ту же картину. Сейчас я смотрю на моих младших брата с сестрой и вижу, что они тоже все повторяют за родителями. Я видела, как родители рисуют, и этот процесс меня завораживал – хотелось придумать и сделать что-то свое. Преемственность в этой профессии важна тем, что семья формирует вкус, а художнику выработать правильный вкус очень важно. Атмосфера, в которой ты находишься с самого детства, воспитывает тебя, создает определенный взгляд на мир. Родители повлияли на мое восприятие в большей степени, дедушка – в меньшей. С дедушкой мы не так часто общались. У дедушки в картинах есть уверенность и жесткость, иногда я замечаю что-то похожее в своих работах, хотя я не старалась перенять его стиль. Это появляется само. Наверное, так же неосознанно и в работах Бориса Мессерера, и в работах Александра Мессерера возникает черно-белая клетка, которую первой использовала Анель Судакевич в костюме для Олега Попова. 

Папа мне дает советы по поводу акварели или графики – он это знает и умеет очень хорошо, я к нему обращаюсь, если возникают вопросы. Мама больше занимается живописью, и с ней я советуюсь по цвету и композиции. Можно сказать, что рисовать меня научила мама: когда она преподавала детям, я приходила, слушала и рисовала вместе с ними. Я очень рада, что родилась в семье художников.

Уже три года я учусь в Киношколе. Сначала на мультипликатора, а два месяца назад решила стать кинорежиссером. Пока я окончательно не уверена, кем буду работать, но точно знаю, что не хочу бросать рисование. Какую бы работу я ни выбрала, она наверняка будет связана с изобразительным искусством.

В последнее время я мало рисую, из-за этого возникает ощущение, что я не развиваюсь, стою на месте. Это опасно, потому что, если над талантом не работать, он уйдет. Пока ищу решение. Рисую для себя, делаю наброски. Думаю начать рисовать с детьми. Когда преподаешь, глубже погружаешься в профессию и таким образом развиваешься. 

На мой взгляд, основная трудность этой профессии в том, что художников слишком много. Хочется достичь определенного уровня, но кажется, что все уже сказано до тебя, что ничего нового уже изобрести нельзя. Живопись развивалась всегда и всегда была связана с жизнью людей. Непонятно, что будет востребовано сейчас, на что откликнется зритель. И все равно есть желание найти свой стиль, который будет нов и актуален.