Советская эпоха подарила зрителям целую плеяду ярких актеров театра и кино. Кто‑то был любим народом за образ «своего парня», других ценили эстеты и интеллектуалы, кто‑то поражал яркой глубокой игрой. Но были и такие актеры, которые не вписывались в каноны. Они привлекали к себе внимание, словно иноходцы, были так же редки и так же ценились зрителем. Одним из таких актеров был Олег Даль.
Так жизнь промчится
Одиноким зверем. Нигде свой путь
Не отмечая вехой,
Питая душу призрачною верой,
Что память о тебе
Останется в степи безмолвной
Гулким эхом…
Олег Даль
Легкость Моцарта
Олег Даль родился за месяц до начала войны, 25 мая 1941 года. Его родителями были Иван Зиновьевич Даль, крупный железнодорожный инженер, и Павла Петровна, учительница.
Как и многие мальчишки той эпохи, он мечтал о героическом и романтическом — хотел стать летчиком или моряком. Был спортивным, любил баскетбол. Увы, мечтам о полетах и дальних странствиях не суждено было сбыться — оказалось, что у Олега слабое сердце. И тяга к прекрасному, далекому, нездешнему реализовалась в творчестве.
Он увлекался поэзией, живописью, театром, музыкой — пел в детском хоре, и великий Исаак Дунаевский сделал его солистом. В школе Олег Даль полюбил Лермонтова, возможно, ощущая созвучье с его мятежностью, неприкаянностью, бесприютностью. Разумеется, мальчик с таким творческим складом натуры после школы решил поступать в театральное училище.
Но семья не одобрила выбора: что за пустые мечты у юноши, в семье которого сплошь инженеры и рабочие? И тут юноша, еще почти ребенок, может быть, впервые в жизни проявил характер. Он не просто настоял на своем решении — он предпринял серьезные усилия, чтобы это решение воплотилось в жизнь. Картавый от природы мальчик самостоятельно избавился от своего дефекта и все‑таки поступил в Щукинское училище.
На приемных экзаменах ярко проявилось его мощное актерское дарование. Даль начал с монолога Ноздрева. Приемная комиссия хохотала до слез, так забавно было смотреть, как изящный высокий мальчик с пафосом произносит строки, которые совершенно не вяжутся с его обликом. А через минуту, когда Даль стал читать отрывок из «Мцыри», комиссия была поражена его преображением: перед ними стоял одухотворенный юноша с горящими глазами, талантливый и прекрасный. Конечно же, его зачислили.
Даль обладал яркой индивидуальностью, обаянием, которому невозможно противиться. Один из его однокурсников так говорил о нем: «Олег выделялся среди всех своим природным осознанием собственного "Я", ощущалась его исключительность, осознание своей значимости. Перед каждым в студенческие годы стоит проблема познания профессии и поиск своего места в ней — для Даля такой проблемы, казалось, не существовало. Ему было все ясно про себя, в нем чувствовалась моцартовская легкость! Его действительно Бог поцеловал!» И это при том, что характер у актера был неудобный, неуживчивый, взрывной. Но за талант ему многое прощали.
В дневниках Олега Даля есть записи, показывающие, как серьезен он был в своих размышлениях и поисках. Вот характерный фрагмент: «Писатель — как священник. Он должен испытывать по отношению к своей работе такие же чувства». И еще: "Даже если ваш отец умирает — и вы с разбитым сердцем стоите у его постели, то и тогда вы должны запоминать каждую мелочь, как бы это ни было больно". Все это сказал Хемингуэй, и, если заменить в его словах "писатель" на "артист", все это точно отнесется к моей профессии. Все это верно и честно, и в этом нет ничего героического и тем более сверхъестественного. Да здравствует профессиональность!»
Нерв, вынутый из зуба
С распределением у молодого актера проблем не было. Сразу после окончания училища его пригласили в «Современник». Но, как оказалось, попадание в хороший театр еще не гарантирует интересную и насыщенную творческую работу. В «Современнике» Даль прослужил тринадцать лет. Больших ролей долго не давали, он играл то Генриха в «Голом короле», то гнома в «Белоснежке и семи гномах», то эпизод в пьесе Зорина «Декабристы»… Только через пять лет он получает роль Васьки Пепла в пьесе «На дне» и играет ярко, самобытно, трактуя своего героя как человека, устремленного к красоте и счастью.
На сцене для него не существовало ничего, кроме действия. Во время одного спектакля Даль споткнулся на сцене, попав рантом ботинка в щель между досками. Вывих, сильная боль, ему вызывают «скорую». А он, улыбаясь, доигрывает пьесу, а потом еще уверяет врачей, что в больницу ему не надо. Только после того, как домашние увидели распухшую ногу, актера все‑таки отвезли в травмпункт. Супруга Елизавета Даль вспоминала: «Там выяснилось, что у Олега повреждена коленная суставная сумка. Потом была операция в ЦИТО, на которой я присутствовала. Из колена выкачивали жидкость при помощи шприца. Во время всей операции Олег весело улыбался мне. Домой его привезла загипсованного от бедра до ступни. На следующий день по его просьбе я поехала в театр: «Узнай, что там с "Двенадцатой ночью". На вечер был назначен спектакль».
Вскоре после этого случая, в 1975 году, актер порывает с «Современником» — возник конфликт из‑за распределения ролей. Его не удерживали.
В 1977 году Олег Даль приходит в театр на Малой Бронной, к режиссеру Анатолию Эфросу. Сначала ему кажется, что он нашел своего режиссера, свой театр. Но очень скоро в его дневнике появляются раздраженные и горькие строки: «Даже Эфрос перестал быть открытием… Театр — тяготит… Внутритеатральные и околотеатральные взаимоотношения раздражают…» Особенно тягостна ему пьеса «Веранда в лесу», которую он считает пустой и никчемной. «Пьеса "Веранда" — скучна. Роль в моем внутреннем состоянии и знании — лжива», — пишет актер в дневнике.
Он уходит и оттуда.
Последний его театр — Малый, о котором он сделал такую запись: «Я в Малом. Вроде бы в нелюбимый дом вернулся. Что значит нелюбимый? Вот стоит дом в лесу на берегу тихой речки, и родился я там, и вырос, и хорошие люди его населяют, а душе неуютно. Брожения чувств нету…»
В своих дневниках Олег Даль много и мучительно рассуждает об искусстве, о своем месте в нем, страдает от невозможности воплотить свой талант. А между тем зрители, которым посчастливилось видеть его на сцене, до сих вспоминают это как редкое чудо: легкий рисунок игры, широчайший диапазон, абсолютное погружение в характер персонажа — идеальный актер, редкий талант.
Кто мог поверить, видя его на сцене, что по окончании сезона он напишет в дневнике такие строки: «Просочилось лето. Я вне театра. Кино не радует. Тратить душевные силы и талант на бездарность. Хочется делать. И мысли, и идеи, и способность — все это осталось во мне. Становлюсь даже мудрее, но неужели это умрет со мной, никому не отданное?! Чем далее и далее от театра, тем менее туда хочется. Искусство выхолащивается изо всех его видов, поэтому так легко посредственностям».
Возможно, одной из основных его проблем было неумение и нежелание подчиняться. Но актер не может реализоваться, не подчинившись воле режиссера. Эта дилемма была для Даля мучительной, вероятно, она и привела его к недугу, почти традиционному в актерской среде, — пристрастию к алкоголю. Не было режиссера, с которым Даль не вступил бы в конфликт. Константин Райкин вспоминал: «Когда появлялся Даль — все напрягались в ожидании того, что сейчас будет высказано нечто перпендикулярное. Он был как нерв, вынутый из зуба».
Инородный
Массовый зритель узнал Олега Даля по фильмам. Его рано заметили кинорежиссеры — еще в 1962 году молодого актера позвал на пробы в «Войну и мир» Сергей Бондарчук. Эти пробы Олег не прошел, зато сыграл главные роли у Зархи в фильме «Мой младший брат» и у Аграновича в «Человеке, который сомневается».
Супруга актера Елизавета Даль вспоминала, что он был очень требовательным в выборе ролей. Дома лежала кипа отвергнутых сценариев. Ему часто предлагали сыграть комсомольских или партийных героев в идейно выдержанных фильмах, и он, ненавидя соцреализм, неизменно отказывался: «Самое ненавистное для меня определение. Соцреализм — гибель искусства. Соцреализм — сжирание искусства хамами, бездарями, мещанами, мерзавцами, дельцами, тупицами на высоких должностях».
Отказывался и от других ролей — например, от роли в картине «Безымянная звезда», которая в итоге досталась Костолевскому; или от съемок в рязановской «Иронии судьбы». Иногда это дорого ему обходилось: когда Олег Даль в последний момент отказался от роли в фильме Митты «Экипаж», поступило распоряжение не снимать его в картинах киностудии «Мосфильм». Это распоряжение надолго осложнило актеру жизнь.
Зато он выбирал себе такие роли, за которые точно не будет стыдно. И лишь один раз промахнулся: роль в фильме «Земля Санникова» не любил вспоминать, называл ее «халтурой».
И он всегда с удовольствием снимался в сказках. Все помнят его Солдата и Сказочника в «Старой-старой сказке», Ученого в «Тени», Иванушку в картине «Как Иванушка-дурачок за счастьем ходил». В этих ролях ему удалось создавать образ тонкого, умного героя, в глазах которого всегда грусть и ирония, словно он знает намного больше, видит дальше и глубже. Его персонажи всегда непросты, всегда вызывают симпатию и сочувствие.
Яркими удачами в кинобиографии Олега Даля стали роли Шута в фильме Козинцева «Король Лир», Лаевского в «Плохом хорошем человеке» Хейфица. Школьная еще любовь к Лермонтову в итоге смогла реализоваться в телеспектакле «По страницам журнала Печорина», где он гениально сыграл этого странного, несчастного, «чужого» человека. Он ощущал внутреннее родство с Печориным — «лишним», мучающим и себя, и тех, кто с ним рядом.
Эта же печоринская тема прозвучит и в фильме Эфроса «В четверг и больше никогда», где Олег Даль сыграет героя уже нашего времени, умного и талантливого столичного врача, но вместе с тем циничного, эгоистичного и жестокого. Этот фильм был неодобрительно встречен как кинематографическим начальством, так и коллегами. А между тем сам Олег Даль считал эту свою работу очень важной. Вот что он написал в дневнике: «Такие фильмы делают талантливым мир… Я сделал то, что хотел, и открыл проблему».
Проблема, о которой говорит Даль, — омертвение, эрозия души человека. Об этом же и фильм «Отпуск в сентябре», в котором Даль сыграл одну из лучших своих ролей (и возможно, одну из самых трагических) — роль Виктора Зилова.
У него не было никаких официальных званий и наград. Его супруга Елизавета Даль вспоминала: «Как‑то на одном выступлении Даля по ошибке назвали народным артистом. Олег вышел после этого на сцену и сказал: "Вы знаете, тут вышла одна ошибочка. Меня назвали народным артистом, а я, скорее, инородный"».
3 марта 1981 года Олег Даль приехал на пробы в Киев. Вечером после ужина он сказал актеру, с которым пробовался на одну роль: «Ну всё, пошел я умирать».
Поднялся в свой номер и умер. В гостиничном номере, в чужом городе — гостем, странником…
