Леонид Круглов – фотограф, член Русского географического общества, этнограф, режиссер-документалист. Руководитель проекта «Диалог со всем миром» Института этнологии и антропологии Российской академии наук, в рамках которого были собраны фотоколлекции по этническим культурам Папуа–Новой Гвинеи, Сибири (Республика Тува), Амазонии, Центральной Африки и других регионов планеты. Автор готовящихся к изданию книг – альбомов «Тибет. Запретное королевство» и «Тува. Сшитые стрелы», постоянный автор журналов «Гео», «National Geographic», «Итоги», «Путешественник», газет «КоммерсантЪ», «Независимая». В настоящий момент готовит телевизионный проект для телеканала ОРТ и серию экспедиций «Диалог со всем миром».
– Сегодня довольно много путешественников, которые отправляются в малодоступные районы мира. Какова основная цель твоих экспедиций, ради чего ты едешь? В чем особенность и отличие твоих путешествий?
– Мне кажется, главное отличие в том, что меня интересуют в первую очередь люди, причем люди, живущие традиционно, тем укладом, который они сохранили с незапамятных времен. Эти племена, народы, культуры сейчас исчезают. Сегодня мы стоим на грани того, что европейско-американская массовая культура может поглотить то, что сегодня пока остается нетронутым, и тогда окончательно исчезнет яркая индивидуальность народов.
Последние 10 лет все мои путешествия проходят по тем территориям, где еще сохранились либо в полной, либо в достаточно сильной изоляции от внешнего мира традиционные культуры. А поскольку на сегодняшний день эти культуры сохранились только в очень труднодоступных местах земного шара, в очень сложных климатических условиях, экспедиции получаются достаточно экстремальными просто потому, что туда очень сложно добраться.
Кроме того, непросто проходит внедрение в эти культуры. Можно сказать, основная цель моих путешествий – это увидеть жизнь людей, к которым я еду, такой, какая она у них есть на самом деле, увидеть ее изнутри. Этого можно добиться только тогда, когда к тебе привыкают настолько, что перестают обращать на тебя внимание, привыкают к тебе. Чтобы этого добиться, приходится жить там подолгу.
– Ты член Русского географического общества. Участвует ли Общество в снаряжении твоих экспедиций?
– Русское географическое общество пока участвует только лишь своим именем и научной поддержкой. Очень часто я прошу совета и консультаций у ученых-теоретиков, а сам им привожу массу этнографических материалов, в которых они крайне заинтересованы.
Довольно тесно мы сотрудничаем и с архивом Российской академии наук, куда периодически попадают собранные нами материалы. В этом заключается научный аспект моих экспедиций.
Кроме этого, когда позволяют средства, мы берем с собой профессионалов, этнографов или географов.
У нас было две таких экспедиции. Одна – в Перу, когда мы искали в джунглях город под названием Пайтити, куда, по легендам, инки унесли часть своих золотых запасов, пряча их от конкистадоров. В той экспедиции участвовали наши географы. Однажды в экспедиции в Бразилию участвовал этнограф, который собрал там огромный материал для своих научных исследований.
Хотя, если положить руку на сердце, в экспедициях на сегодняшний день больше заинтересованы популярные периодические издания, такие как «National Geographic», «GEO», «Вокруг света».
– Ты сказал, что для того, чтобы увидеть жизнь людей изнутри, необходимо стать для них своим. Как это достигается? Как можно приехать в какое-нибудь африканское племя и сделаться частью этого племени?
– Ну, во-первых, это опыт, который приходит не сразу. Во-вторых, как мне кажется, мое внутреннее устроение позволяет мне очень легко сходиться с самыми разными людьми. А самое главное, на мой взгляд, это соблюдение в общении с людьми, живущими первобытной жизнью, основных христианских принципов: не должно быть высокомерия, гордыни, должно быть искреннее желание быть на равных с тем, с кем общаешься. Это первобытными людьми, как правило, очень хорошо ощущается.
Эти люди живут не головой, а сердцем. Они обладают особой чуткостью, поскольку для них мир, который их окружает, – живое существо. Именно поэтому они просто так, без надобности, не срубят дерево, не убьют птицу.
Между прочим, южноамериканские индейцы воспринимали конкистадоров, а с ними и всех представителей западной цивилизации, как людей, у которых нет сердца. Так они считают и сейчас. Поэтому если ты относишься к ним по-христиански тепло, искренне, если твое слово не расходится с делом, то и они начинают к тебе относиться так же тепло и ты становишься для них своим человеком.
– Расскажи о самых удачных, на твой взгляд, экспедициях.
– Очень интересной получилась экспедиция на Тибет, в королевство, которое называется Мустанг. Это, наверное, последнее совершенно закрытое от внешнего мира королевство, где сохранились в первозданном виде тибетские традиции. В королевство нужно добираться много дней, через горные перевалы, так как находится оно в труднодоступном районе Непала.
Когда мы туда собирались, одной из наших целей, даже скорее мечтой, была встреча с королем Мустанга. Встреча с ним была важна потому, что от этого зависела свобода нашего перемещения по королевству и возможность свободно общаться и снимать.
И вот мы на месте. Неожиданно для нас король согласился на аудиенцию. В первые минуты аудиенции король проявил к нам очень мало интереса, думал о чем-то своем, когда мы пытались его разговорить. И тогда я предложил ему сделать звонок по спутниковому телефону его сыну, который, как нам было известно, обучался в одном из монастырей в Катманду.
После того как он поговорил с сыном, ситуация совершенно изменилась и нам были открыты все двери в королевстве Мустанг. Причем в каждой деревне, в которой мы находились, обязательно выстраивалась очередь людей с бумажками, на которых было написано имя человека, с которым нас просили соединить.
Нас приглашали на многие торжества и церемонии, люди совершенно нас не сторонились и относились к нам очень тепло. К примеру, мы присутствовали на церемонии, которая называется Чам. Это многодневная церемония, которая состоит из танцев в определенном ритме, очень красочная. По буддийским верованиям церемония призвана очистить королевство от злых сил. В конце церемонии король и его подданные выходят за город и выносят туда глиняные сосуды, в которые «собрано» зло, и выбрасывают их. При этом они палят в воздух из очень старинных ружей. Конечно, с христианством это никак не соотносится, но как соблюдение традиции своего народа – это очень интересно.
Еще очень удачными были съемки, когда мы проникли, как нам кажется, в самую суть жизни народа, его обычаев, в племени сурма, на границе Эфиопии и Судана. В первый год мы были там, когда шли по следам русского офицера Александра Булатовича, снимали фильм о нем, а потом три года ездили в эти места для того, чтобы сжиться с племенем, которое живет совершенно изолированно от внешнего мира. Из всех мужчин этого племени лишь двое или трое сталкивались в своей жизни с западной цивилизацией.
Живут они в горной части Эфиопии, и хотя к ним поступает из внешнего мира какая-то минимальная информация и отдельные достижения цивилизации, в частности, у некоторых из них есть автоматы Калашникова, но тем не менее их жизнь очень и очень традиционна.
В их племени мы снимали серию палочных боев, называемых Донг, которые происходят у них один раз в год, после сбора урожая. Дерутся очень серьезно, палками диаметром 2 – 3 сантиметра и длиной около 2 метров. Заканчиваются бои пробитыми головами, сломанными носами, очень много крови, но тем не менее все это очень походит на рыцарские состязания.
Бои проходят ради девушек, для того чтобы произвести на них впечатление. Девушки находятся тут же рядом, на холме, и понравившемуся бойцу они посылают красивые, длиной до 3 метров бусы, которые перед этим сами плетут. После этого между юношей и девушкой могут завязаться какие-то отношения.
Меня часто спрашивают про распущенность нравов в таких племенах. Практически во всех племенах, живущих традиционно, нравы очень строгие. К примеру, если мужчина не прошел каких-то обрядов или, как, например, в Африке, если он не собрал достаточного для выкупа невесты количества коров (нужно примерно 25 коров, чтобы заплатить за невесту), то такой мужчина остается девственником, пока не сможет жениться. А поскольку 25 коров заработать очень сложно, их можно либо вырастить, либо отбить с риском для жизни на войне у другого племени, то часто мужчины вступают в брак только в 30 – 35 лет.
Поэтому палочные бои – это лишь возможность познакомиться с девушкой, но не более того. Когда мы снимали фильм об этом племени, одним из наших героев был юноша, довольно опытный боец. Ему четыре девушки прислали бусы. Когда я спросил, которую из них он хотел бы видеть своей женой, он мне указал на невзрачную, маленького роста девушку. При этом ее соперницы были гораздо красивее. На вопрос, почему он выбрал не самую красивую, этот первобытный, абсолютно голый человек, в руках которого был автомат Калашникова, сказал: «я не знаю почему… Я просто ее люблю, такую, какая она есть…» – именно так дословно передал нам его ответ переводчик, который всегда был с нами рядом.
– Если уж мы заговорили о нравственной стороне жизни первобытных племен, скажи, насколько понятия о добре и зле совпадают в разных племенах? И насколько они отличаются от христианских представлений?
– Поскольку я очень долго наблюдал традиции самых разных первобытных племен, могу сказать, что, на мой взгляд, есть некая единая нравственная основа, которая закладывается в человеке в момент его рождения. Например, измена супругу или супруге осуждается практически везде, причем не только осуждается, но и строго наказывается. Правда, наказание чаще всего применяют только к женщинам. Совершенно недопустимо воровство, которое практически отсутствует в первобытном мире. А если воровство и случается, то наказывается крайне сурово.
Наряду с этим человеческая жизнь в таких племенах не имеет большой ценности. Для них мир мертвых находится очень близко от мира живых, и страха смерти в нашем понимании у них, как мне кажется, нет. Поэтому, не боясь умереть сами, они могут позволить себе убить другого человека. Правда, грехом не считается, если убиваешь представителя не своего племени.
Если убиваешь своего либо кого-то из дружественного племени, то тут все иначе. Например, когда мы снимали палочные бои, не в честном поединке, а из автомата при мне был убит один человек, и я присутствовал на совете старейшин, который был собран по этому случаю. Наказание было таким: совершивший убийство должен был выплатить семье погибшего большое количество коров, и в деревню убитого должна была уйти сестра виновного, чтобы там стать чьей-то женой.
– А есть ли у них печаль по ушедшим в мир иной родственникам или друзьям?
– Здесь я не могу дать однозначного ответа. Например, в Папуа – Новой Гвинее я видел женщину, у которой были отрублены первые фаланги пальцев на руке. Мне рассказали, что это знак скорби по умершему близкому родственнику. Когда умирал кто-то из близких, женщина отрубала одну фалагу, и так далее. Причем в Океании, в Папуа – Новой Гвинее скорбь длится очень долго. С другой стороны, я был на церемонии похорон в африканском племени, там все было очень похоже на праздник, на радостное событие.
– Таким образом, говоря о добре и зле в первобытных племенах, можно ли сделать вывод, что наряду с естественными законами, данными человеку Богом от природы, на нравственность оказывает влияние и религия каждого конкретного племени?
– Да, безусловно. В тех культурах, в которых мне посчастливилось быть, это так. Пускай в первобытных племенах совсем примитивные религиозные представления, но и они оказывают самое непосредственное влияние на нравственность племени.
– Говоришь ли ты им о Христе и христианстве?
– Да, конечно. Интересно, что в общении с первобытным человеком есть одна особенность: ты можешь проповедовать что угодно, но если твои слова не подкреплены твоей жизнью, то тебе никто не поверит.
Они довольно легко понимают основные христианские заповеди, которые относятся к ближнему, причем для них ближний – это человек только из своего племени, но при этом совершенно не могут понять, как это Бог один и Он превыше всего… Еще для них не понятно, что значит любить врага.
– Тяжело ли духовно находиться долгое время в этих племенах, среди язычников?
– Да, иногда бывает очень тяжело. Но я обязательно причащаюсь перед экспедициями, в экспедициях стараюсь молиться.
– А встречал ли ты в первобытных племенах миссионеров?
– По всему миру очень активно работают католические миссионеры.
– Насколько успешно они работают?
– Я бы не сказал, что успешно. Основная задача тех миссионеров, которых я встречал, сводится к тому, чтобы кочевые племена стали жить оседло. Они пытаются уговорить племя переселиться в местность, где бы им построили дома и они начали бы жить по-новому. К сожалению, это ведет к очень сильной деградации людей и затем к их полному вымиранию. В поселках происходит отрыв от традиционного уклада жизни, затем люди начинают спиваться, и начинается вымирание некогда многочисленного племени. Например, я видел пигмеев, которые живут на границе Заира и Уганды. Одно из племен пигмеев вывели в поселение, и у них начались серьезные проблемы. Их начали обвинять в воровстве, поскольку они брали, как им казалось, общие для племени предметы. Кроме того, когда они вышли из сумрака джунглей, в котором жили всю свою жизнь, у них начались различные болезни.
Во многом именно поэтому миссионерская деятельность среди первобытных племен очень редко приносит свои плоды.
