Уже не один год в нашей школе существует туристско-краеведческий клуб. Походы, летние и зимние лагеря, экспедиции, однодневные поездки помогают его участникам всей душой прочувствовать то, что еще сохранила Русская земля, пройти по ее дорогам, руками прикоснуться к безмолвным свидетелям ее истории, воочию увидеть следы прошлого в настоящем.
Одной из самых незабываемых поездок стала экспедиция в село Нежитино, что в 250 км от Костромы. Живописный берег Горьковского водохранилища, размеренное течение деревенской жизни, белеющий на косогоре храм и ничем не прерывающаяся линия горизонта, видеть которую горожане давно не имеют возможности.
Простой отдых никогда не был целью наших поездок. Где бы мы ни оказались, всегда стараемся помочь нуждающимся (если в этом есть необходимость), узнать, что хранит, чем памятна эта земля, какие люди жили здесь прежде, что оставили после себя.
И в этот раз работа нашлась сразу. Наш приезд совпал с двухсотлетним юбилеем храма. В подготовке торжества участвовало немало людей, но все равно не хватало рук, чтобы привести все дела в порядок. По просьбе местного священника о. Иоанна, часть ребят помогала убирать и восстанавливать могилы на старом сельском кладбище вокруг церкви. Здесь-то и началось знакомство с историей села. Местные бабушки рассказали нам о том, как в 30-е годы сбивали кресты, закрывали храм, сбрасывали колокол. Тогда мы не могли даже представить себе, в каком уникальном месте находимся. И только вернувшись в Москву, беседуя со специалистами, узнали, что не каждое село может похвастаться такой богатой историей.
С первых же дней стали вырисовываться основные направления нашей исследовательской работы. Особенно поразило то, что в этом селе существует местный церковный праздник «Мольба», о котором знают все – от мала до велика. Хотя подробную историю его происхождения может изложить далеко не каждый житель села, но мы ясно ощутили, что в сознании людей не утеряна связь с событиями давнего прошлого. Живое народное предание неторопливо поведало нам о том, что три, а может, четыре века назад случилась на селе засуха. Начал умирать скот, заболевали люди, и народ обратился к Богу с мольбой об избавлении от напасти. Дали обет отправиться в «палестины искать крест чудотворный», построить часовню и каждый год в это время молиться. В тот же день обильный дождь напоил окаменевшую землю. Три года ходили братья Коршунские по святым местам и принесли в родное село большой двусторонний Крест – с одной стороны Распятие, с другой – святитель Николай Чудотворец. Святыню поставили в центре часовни, но на следующее утро ее не нашли на месте. После долгих поисков Крест обнаружили в Михайловском роднике: на дне «бочажка», из прозрачной воды смотрел лик Христа. Так повторялось три раза, и сельчане решили перенести часовню на то место, где трижды был обретен Крест.
Михайловская часовня простояла до середины 70-х годов, но, по распоряжению местных властей, ее все-таки снесли в последнем порыве гонений на церковь. Правда, чудотворного Креста там уже не было, его приходилось прятать по домам. Одно время он хранился в подвале вместе с известью, от чего сильно пострадала нижняя часть. В конце концов, следы реликвии затерялись. И вот совсем недавно Крест был вновь обретен в запасниках Макарьевского краеведческого музея. Теперь он находится в нежитинском храме, а на месте часовни, в небольшой оградке, шелестит листвой березка, заботливо посаженная теми, кто по-прежнему помнит и чтит память своих благочестивых предков.
Потомки тех, которые несколько веков назад вымолили дождь, оказались сильны духом и в последующих испытаниях. В 30-е годы храм стали закрывать, хотели использовать его под машинно-тракторную мастерскую. Пришли свои же, вчерашние соседи, сыновья, братья. Но ведь как тогда это было? Сегодня он – представитель новой власти, суровый и беспощадный, а вчера – по-свойски, тихонько шептал: «Бабы, завтра приедут, чтобы в храм трактора завозить, а вы стойте тихо и никого не пускайте». И власть отступила. Церковь отстояли в прямом смысле: женщины приходили с узелками и стояли неразрывной цепью дни и ночи, сменяя друг друга. Храм спасли от поругания, но его все-таки закрыли. Уже давно нет тех, кто с верой и молитвой, рискуя жизнью, заслонил его собою, но эта живая картина всегда встает перед глазами, когда слышишь правдивый рассказ, передаваемый из уст в уста.
Историю про спасительную живую цепь вокруг храма мы слышали много раз. В ее достоверности сомневаться не приходится, как не приходится сомневаться и в том, Кому мы обязаны своей жизнью. Известна последующая судьба тех, кто дерзнул поднять руку на святыню: у кого дом сгорел, у кого один за другим умерли дети, кто сам угорел в бане, кому оторвало руку, кто пропал без вести. Как гласит народная мудрость: «Господь поругаем не бывает».
После закрытия храма продолжались тайные ночные моления по домам. Окна завешивали одеялами, молящиеся «заполняли полный дом и мост» (так здесь называют коридор). «Согрешаю, за попа ведь веду», – говорила хозяйка. Одно время священника прятали в соседней деревне, он только мог тайно крестить или отпевать. А на большие праздники приходили к запертому храму и открыто молились вокруг него.
Мы сразу заметили, что не только силой духа красива эта земля. Здесь нам довелось встретиться с явлением настолько же неожиданным и загадочным для нас, насколько естественным для самих местных жителей. Среди них живут жгоны – люди, которые унаследовали секрет местного отхожего промысла. Он называется так потому, что на три-четыре месяца сельчане уходили на заработки в Поволжье, на Урал, в Сибирь. А чтобы сохранить в тайне секрет своего мастерства, у жгонов был особый язык, о котором упоминает В.И. Даль в предисловии к своему «Словарю». Сведения о жгонах удалось пополнить и в Макарьевском музее. Нам стало известно, что особенными у жгонов были только слова. Некоторые из них имеют разное происхождение: перт – дом (от фин.); чеврить – понимать (от греч.); биря – рука (от глагола брать); ходара – нога (от глагола ходить). Некоторые слова образуются как непривычные для нас метафоры: манежа – баня; переплетуха – лапша. На этом языке говорили не только о своем ремесле, но обо всем, что касалось жизни и быта мастеров.
Теперь жгонам не от кого скрывать свои секреты. За долгое время, судя по всему, мы были первыми, кто с таким пристрастием расспрашивал об их мастерстве. Нас провели в специально приспособленную баню, в которой жгон трудится целые сутки без перерыва. Валенки изготавливают из овечьей шерсти, бьют ее металлической ческой – маштарой, выкатывают в воловище, затирают рукой, затем в натопленной бане купают и стирают. Потом сушат в печи и насаживают на колодки. Раньше жгоны творили чудеса валяльного мастерства: они делали валенки, валяные сапоги, катанки, чесанки – грубошерстные или крашенные, мужские или женские, детские. Теперь валенки катают только для внуков. Вместе с промыслом умирает и язык. Составление словаря жгонов вызывает наибольший интерес у юных краеведов: новые слова они тут же с азартом используют в речи. Жгонский диалект еще ждет своих исследователей. В.И. Даль только упоминал о его существовании, но с тех пор так никто и не занимался его серьезным изучением.
Вместе с детьми мы записывали устные предания, беседы с местными жителями, сравнивали рассказы разных людей. Самый яркий из них – о затоплении. В XX веке эта деревня оказалось на берегу огромного водохранилища. Именно сюда переселились многие из тех, чье горе описано в известной повести В. Распутина «Прощание с Матерой». Вспоминают об этих страшных событиях и коренные нежитинцы – как еще детьми в последний раз бегали на любимые грибные полянки, за мизерную плату ходили рубить дубки на дне будущего моря. Незабываема и история местной школы, которая не раз горела, а затем вновь, как феникс, возрождалась из пепла. Серьезной работой для нас было составление топографической карты села со старыми названиями, которые хранятся лишь в памяти старожилов.
Нежитино поразило нас не только своим прошлым, его продолжение в настоящем оставило не меньший след в нашей душе. Речь идет о встрече с удивительным человеком – Анной Георгиевной Антоновой. Стараниями этой сельской учительницы после пожара в 80-е годы были собраны средства на строительство новой школы. Она же создала школьный краеведческий музей и, продолжая работу в этом направлении, пишет историю местного храма. Это ее мать была среди тех, кто стоял цепью вокруг храма, и с теми, кто молился в домах с завешенными окнами. Мать передала ей свою веру, любовь и благоговейное отношение к родной земле, когда вместе с дочерью сажала деревце и ставила оградку на месте Михайловской часовни. Этой любовью освящены строки ее стихов:
Когда ж раскроют ветры двери,
Деревни эти не молчат,
Они про тяжкие потери
В пространство темное кричат.
В ночи такие переклички
Бывают в бурю – не унять.
Хоть деревеньки невелички,
Но есть о чем порассказать.
…Какая жуть. Не пожалели.
Ушли. Ни проводов, ни встреч…
Прости, деревня, не сумели
Тебя для внуков уберечь.
Не тиф, не мор и не холера,
И все-таки ушли не зря…
Знать, крепко покачнулась вера
В тебя, кормилица-земля.
Многогранная история Нежитина заслуживает серьезных научных исследований, и мы не теряем надежды в то, что вернемся сюда, чтобы вновь прикоснуться к народной памяти и, быть может, стать причастными к возрождению русской деревни, ее самобытной культуры.
